Легион павших. I - III Акт
Шрифт:
В его взгляде страх переплелся с угрюмой решимостью, так что Райз не удивился бы, если бы парень в следующую секунду сдернул перчатку и схватил его за руку.
— Почему бы нам всем не завалиться в местный кабак и не порешать все вопросы за кружечкой кисленки? Еда и выпивка — все за наш счет, — Райз широко улыбнулся и одним коротким импульсом прогнал прочь всю энергию духа, что окружала Стева и его дружков.
Идея пришла сама собой, и Райз решил дать ей ход. Не увенчайся затея успехом, и вопрос закрылся бы старой доброй дракой, если, конечно, пару пинков можно было так назвать. Но враз
«А недурно вышло», — про себя ухмыльнулся Райз.
— 8 -
Вновь открыть глаза было мучительно.
Къярту хотелось кричать. Он верил в то, что, оборвав свою жизнь, он наконец-то со всем покончит, и снова придя в себя на кровати, не сразу понял, что вернула его на этот раз отнюдь не селль. Осознав, что в воздухе нет искры, он счел, что снова оказался на планете, которую собственноручно и уничтожил.
Кажется, он сходил с ума. Или же…
Искра отсутствовала не только в воздухе, но и в нем самом. Он не чувствовал ни ядра, ни кли-каналов — ничего. Но при этом оставался жив и, судя по ощущениям, полон сил. Но подобное было, вне всяких сомнений, невозможно. А значит, за смертью следовали не только тлен и забвение.
Эта мысль обожгла его, словно выпитый залпом стакан кислоты. Смерть не была последней остановкой. Пусть не для тела, но для души, которая, по всей видимости, таки существовала. И ее существование, точно пожизненный — или же посмертный — приговор, делало его узником своего прошлого.
В слепой надежде, что все это просто лихорадочный бред, Къярт собирался разбить витражное окно, схватить осколок и вскрыть вены — что угодно, лишь бы вычеркнуть себя из реальности. Но когда его кулак замер в паре сантиметров от стекла, будто бы упершись в невидимую преграду, Къярт осознал, что он далеко не абсолютный хозяин своего тела.
Чья-то воля не давала ему выйти из комнаты, как и мешала сделать что-либо, что хоть как-то могло ему навредить. Запертый наедине со своими мыслями, он метался, точно крыса, накрытая ведром, к которому поднесли тепловой контур.
Когда на пороге появился ходячий скелет, Къярт полностью лишился контроля над своим телом. Он мог только стоять, точно тот истукан, и смотреть, как ходячие кости ставят на стол тарелку с едой и раскладывают приборы. И только когда скелет закрыл за собой дверь, к Къярту вернулась способность двигаться.
Горячечный бред.
Что, если он угодил в место, о котором узнал от Мерлен? Место, где правит мистический черт, и теперь его ждет вечное наказание за все то, что он натворил?
Мысли о девушке, которую он не смог защитить, только подлили масла в огонь. Ни ее, ни близнецов. Был слишком наивен, слишком неосторожен, пусть и считал иначе. Был слишком слаб.
А вот чтобы сделать все только хуже его силы вполне хватило. В том числе, чтобы, вернуться из мертвых, тем самым отправив на тот свет младшую сестру.
Он мог бы оправдать себя тем, что изменить это было вне его власти; что это селль вздумалось возродить его, еще и сделать это в самом неудачном месте; что его обманули, убедив, что уничтожение планеты одного из миров — единственный способ сберечь вторую. Но Мерлен и близнецы погибли исключительно из-за его собственной слабости.
Он никого не смог защитить. И даже то, что он сделал с планетой, где жила Мерлен, не являлось спасением его родной. Это было всего лишь уничтожением мира Мерлен.
Уставившись на принесенную тарелку с едой, Къярт думал о том, что, возможно, он действительно жив. Душа не нуждалась в пище. А значит, если он не может оборвать свою жизнь действием, он сделает это бездействием. Без еды и воды долго ему не продержаться. Тем более в нем больше не было искры, что продолжала бы питать организм.
Но было что-то иное. Как любому другому человеку, ему хотелось есть и пить, но дальше чувства голода и жажды дело не заходило. Что-то продолжало поддерживать в нем жизнь, и он не мог понять, что, как и не мог противостоять этому. Все, что ему оставалось — просто ждать и молить всех, кого только можно, чтобы этот кошмар закончился.
А затем появился Райз — человек, который мог все прекратить. Но он не стал. Только продемонстрировал, что способен это сделать — будто помахал костью перед отощавшим псом и выбросил ее в бездну.
Очередная издевка этого места. Но если Райз не собирался добровольно делать то, о чем его просили, Къярт мог заставить его силой. Но ничего не вышло. Райз преследовал собственные цели и не реагировал на провокации. Во всяком случае, реагировал не так, как того хотелось бы.
От пришедшего осознания, что он пытается использовать Райза точно так же, как использовали и его, стало тошно. Къярт выдохся. Он загнал сам себя.
Тогда слова Райза про искупление прозвучали как нечто далекое, эфемерное, но кроме них больше ничего не было. Къярт не знал, что ему делать, не знал, как жить дальше, и не знал, как прервать собственную жизнь. И он сдался на волю судьбы и приготовился к тому, что она продолжит тащить его в черноту.
Райз был таким же возвращенцем — призванным, как после назвал их некромант. Об этом твердили все вокруг, но Къярт не спешил принимать чьи-либо слова на веру. Какое-то время он даже считал, что Райз, как и Ашша, подручный некроманта. Но вскоре отмел эту мысль.
Никто не стал бы терпеть от подчиненного подобного поведения. Даже то, что Фелис позволял так себя вести призванному, было странно. И хоть он и пытался приструнить Райза, тот отбивал любые нападки, будто бы это он был тем, кто устанавливал правила.
Поначалу его граничащая с наглостью прямолинейность и непоколебимая уверенность в себе казались легкомысленной дерзостью и наивностью — еще большей, чем та, что совсем недавно вела прямо в пропасть и его самого. Райз говорил и вел себя так, будто бы все вокруг было детской забавой, игрой, правила которой он давным давно разгадал и мог остаться в победителях, как бы ни повернулись обстоятельства. И со временем Къярт начал ловить себя на мысли, что и сам невольно перенимает эту уверенность, веру, что он тоже сможет взять свою жизнь под контроль.