Легион павших. VI - VII Акт
Шрифт:
— Ты отказываешься?
— Да. Спроси что-то другое.
— Нет, я хочу знать ответ на этот вопрос.
— Не хочешь.
— Это решать не тебе.
— Ошибаешься. Ты считаешь, что тебе нужен ответ. Но я знаю, что это не так. Мне известно куда больше, чем тебе. Поэтому я буду отвечать только на те вопросы, на которые сочту нужным ответить.
Пламя разгрызло особо крепкую деревяшку и, подавившись, выплюнуло целый сноп искр — выдало истинные эмоции владельца этой земли? Отлично, пускай бесится.
— Так не пойдет, — Райз покачал
— Ты никогда не играешь честно, и не тебе роптать, если другие поступают так же.
— Тогда мы, боюсь, зашли в тупик. Интересно, кому нужнее из него выход — мне или тебе?
— Задай следующий вопрос.
— На этот тоже отказываешься отвечать? — Райз хохотнул.
— Выход нужен нам в равной степени. Задавай следующий вопрос.
Пора было прекращать это. Он мог сколько угодно лелеять сладкие грезы, но реальность была неумолима: ему не взять Химеру измором. За плечами исполина лежали тысячелетия жизни, которую он, похоже, провел уж точно не валяясь камнем в поле. Нет, конечно, какие-то годы он прожил именно в таком состоянии, но все-таки человеческой жизни было не тягаться с жизнью исполина. Однако сдаваться совсем без боя не хотелось.
В тот час, когда Райз узнал, что мизинец в доме Фелиса исчез, на его шею упала петля — из мерзкой, скользкой бечевки, век валявшейся в каком-то захудалом подвале. Райз мечтал о том, как выскользнет из ее, как разорвет, разрубит, сожжет или дождется, пока она не рассыплется от древности или ее не сожрут жуки. Мечтать об этом было приятно, да. Однако жизненный опыт и навеянное им дурное предчувствие добавляли в мед горечи.
Но, в конце концов, он заслужил право хотя бы подергаться в петле, прежде чем обмякнуть!
...Или лучше повисеть спокойно, созерцая закат, пока веки устало не опустятся?
Проклятье.
Пришла пора перестать прятать голову в мешок и взглянуть правде в глаза. Райз с самого начала понимал, что план, о котором он ничего не знает, и в котором он — просто пешка, не закончится для него ничем хорошим. И вот, спустя столько времени ему открылась развязка, к которой все шло.
— Зачем нужен был весь этот цирк с Фелисом? Почему нельзя было сразу сказать все, как есть?
— Ты действительно этого не понимаешь?
— Я хочу услышать ответ от тебя.
— Даже если закрыть глаза на то, что если бы ты знал план с самого начала, его узнал бы и Къярт, и тогда мы не смогли бы претворить его в жизнь.
Губы Химеры поддернула легкая ухмылка — первая за все время. На щеках парня показались ямочки, и его лицо немного приблизилось к тому, каким ему следовало быть. Без сомнения, оно было создано для того, чтобы ухмыляться: дерзко, вызывающе, с щепоткой безумия или даже с целой горстью. А этот мальчишка, тот, чье обличье натянул Химера, в свое время наверняка как следует потрепал нервы родителям.
— Ответь, Райз, — на его лицо вернулось прежнее немного меланхоличное спокойствие. — Тебе было бы легче, если бы ты относился к Къярту, как к инструменту? Фелис ведь говорил, что он — всего лишь оружие. Ему следовало донести до тебя эту мысль более доступно, чтобы сейчас тебе не мешала твоя привязанность?
Едва дрогнули брови, но Райзу почудилось, что исказилось все его лицо. Он выпрямился, будто в спину вогнали штырь, и хмуро посмотрел на Химеру. У него больше не было желания играть в игры.
— Ты понимаешь, что просишь меня сделать? — его голос зазвучал непривычно низко. — Ты хочешь, чтобы я взял и вот так использовал его? Нарушил данные обещания, предал доверие, поступил с ним так же, как с ним обошлись в прошлой жизни?
— Он это переживет, и Кара будет рядом, чтобы помочь. Не ропщи, Райз, тебе досталась не самая грязная работа.
— Горю желанием узнать, что ты считаешь грязнее, чем это.
— Это знание не принесет тебе утешения.
Ну еще бы. Вытащить из Химеры ответ можно было и не пытаться.
Проклятье.
— Ничего не выйдет, Химера. И дело не только в Къярте. Я был в доме Фелиса. Видел, что твой мизинец исчез. Он ведь перестал существовать, да?
— Да.
— Что, если бы ты тогда ударил в полную силу?
— Твои тело и душа исчезли бы. Как, впрочем, и мои.
— Тогда ты понимаешь, что я не согласен и дальше следовать твоему сценарию. Этот твой способ не в моих интересах.
— Другого нет.
— Значит, не судьба. Извини, но на такое я не подписывался.
Химера едва нахмурил брови, а лицо парня потемнело, будто собиралось превратиться в грозовую тучу. Оно все еще оставалось абсолютно человеческим, но что-то в нем просочилось на поверхность, придало чертам звериный, необузданный облик.
— Орда поглотит все и всех, — отчеканил он. — И не только в этом мире, но и в других. Десятки, сотни планет будут иссушены. А тебе и дела нет?
— Ох, сейчас это прозвучит совсем не благородно и ни капли не достойно, но, да, мне нет дела, — Райз развел руками. — Спасение мира, миров — это, конечно, славно и очень по-геройски, но не такой ценой.
— Каким должно быть человеческое тщеславие, чтобы ценить свою жизнь больше, чем существование тысяч видов?
А вот и металл в голосе — гулкий, звонкий. Этому мальчишке, кем бы он ни был, достались до завидного великолепные данные. Казалось, он мог идеально сыграть любую эмоцию, надеть любую маску — кроме маски безразличного спокойствия, которую предпочитал Химера.
— Если всерьез задуматься над этим вопросом, то..., — Райз едко усмехнулся. — Во-первых: для меня моя жизнь вмещает все вокруг, так что в моей системе координат сложно найти что-то более ценное, чем она. А во-вторых: даже если перейти в плоскость общей значимости — то, что моя жизнь обменивается на жизни на «десятках, сотнях планет», значит, что и стоимость у них примерно равна. Так что, если вкратце — да, я оцениваю ее очень высоко.