Легион призраков
Шрифт:
Таким образом, Дайен был занят с утра до ночи. Красиво обставленную приемную космоплана заполняли посетители, ожидавшие приема у Его величества. Лекции короля имели большой успех у слушателей, так что хотя бы это обстоятельство могло служить оправданием его встречи с Камилой. Дайен отнесся к рассматриваемым в лекциях проблемам весьма серьезно, он провел большую исследовательскую работу, и его глубоко обоснованные рассуждения и выводы произвели впечатление на аудиторию и не оставили равнодушными даже тех скептиков, которые предполагали, что лекции короля окажутся не более чем рекламным шоу.
Ночью же, когда короля покидал последний успокоенный дипломат, по окончании обзора последних новостей и удаления с предангарной площадки последних студентов, собиравшихся там, чтобы выразить свою преданность королю и восхищение им, Дайен приказывал запереть двери своего космоплана и запломбировать их. Днем он принадлежал своим подданным. Ночью он принадлежал себе… и Камиле.
Никто не заметил ее в потоке посетителей, снующих вверх и вниз по ступенькам лестницы королевского космоплана. Однажды проникнув на борт, она оставалась там, в спокойной обстановке помещения, занимаемого королем. Дни казались ей долгими и проходили в одиночестве и в предвкушении ночей.
За время разлуки их любовь друг к другу стала глубже и сильней. И вот теперь они впервые проводили вместе столько времени, а не какие-то несколько украденных у судьбы часов.
— Я до сих пор не решила головоломку с частями от целого, — сказала Камила, обнимая Дайена. — Не могу сложить вместе части себя самой. В моей душе полно было пустот и каких-то зазубрин. Ты явился — и все стало на свои места, нет больше ни пустот, ни зазубрин.
— Ты единственная, кто проявляет заботу обо мне, — сказал в ответ Дайен, поглаживая рукой ее короткие серебристые волосы, такие шелковистые и теплые на ощупь. — Для всех остальных я нечто важное — король, правитель, идол, отец народа (он не произнес слова «супруг»). А для тебя я всего лишь человек и мужчина.
— Может быть, это потому, что, когда я впервые увидела тебя, ты был голый, как новорожденный младенец, — поддразнивая Дайена, сказала Камила. — Незабываемый момент! Я сидела в тени деревьев на самом берегу, и вдруг слышу плеск воды и вижу, как ты вылезаешь на камни, и тело у тебя белое, как мрамор, а твои волосы заполыхали, как огонь, когда ты отряхивался от воды. Ты громко и так весело рассмеялся, думая, что никого кругом нет и ты здесь совсем один, что и мое сердце в груди запрыгало от радости. У меня захватило дух, потому что я никогда не видела такого мужчину, как ты, — молодого, сильного и красивого. Я не знала, кто ты, и думала, что это, наверное, мне явился сам Господь Бог, но ты вдруг начал плескаться водой, и тут я поняла, что никакой ты не Бог, а человек, такой, какого я могла бы полюбить, просто полюбить, а не поклоняться ему с почтительным обожанием. Я должна была повстречать тебя, я не могла позволить тебе уйти просто так. Я увидела твою одежду, лежавшую на противоположном берегу, поспешила туда, взяла ее и вернулась с ней обратно. А потом ты увидел меня и покраснел, как огнем заполыхал, — от души смеялась Камила.
— На тебя, казалось, все это не произвело особого впечатления, — сказал ей Дайен, чувствуя, как краснеет при одном воспоминании об их тогдашней встрече. — Ты обвинила меня в том, что я собираюсь украсть твою рыбу.
— А ты вместо рыбы украл мое сердце, — прошептала Камила.
Но к ее блаженству примешивалась боль: боль от сознания, что вместе они будут недолго.
— Мне ничего не остается, как только злиться, — сказал однажды ночью Дайен, когда они сидели за поздним ужином. — Зачем мы сейчас вместе, если не можем быть вместе всегда? Ты нужна мне, Камила, нужна. Ты единственная, с кем я могу говорить обо всем, что меня волнует, и кто поймет меня во всем. В моих мечтах ты моя жена-оруженосец, единственная, кто мог бы прикрывать меня с незащищенной стороны. Видит Бог, как я хочу, чтобы ты была моей женой! Зачем, зачем я позволил втянуть себя в эту пародию на брак?
— Ты сделал то, что должен был сделать, что необходимо было сделать в то время, — спокойно сказала Камила. Обойдя вокруг стола, она встала позади его стула и прикоснулась руками к его плечам. — Ты слишком устал. Тебе надо отдохнуть.
Он обернулся и поднял голову, чтобы поцеловать ее, а она поцеловала его сзади в шею.
— И ты знаешь, что если бы тебе пришлось начинать заново, — продолжала Камила, — ты поступил бы точно так же. Без флота Ди-Луны ты проиграл бы сражение с коразианцами. И жертва леди Мейгри была бы напрасна. И смерть Сагана оказалась бы бессмысленной. Они отдали свои жизни за то, чтобы сделать тебя королем. Что значат твои жертвы в сравнении с их жертвами?
Он повернулся к ней лицом:
— Ты возвращаешь меня в то время, когда голый юнец стоял на берегу озера. Ты права. — Взяв ее руку в свою, Дайен поднес ладонь Камилы к своим губам и поцеловал, а потом прижал к своей щеке. — Знаешь, почему ты нужна мне? Настанет день…
— Нет, не говори так. И даже не думай, — поспешила возразить Камила, прижав руку к его губами. — Такое желание принесет вред кому-то другому. Это плохо. Сказанное вслух, твое желание может обернуться против тебя же.
Дайен заверил Камилу, что не хотел бы никому причинять вреда. Д'Аргент как раз в это самое время подал на стол блюда, потому что в такие путешествия король не брал с собой слуг. Секретарь немного задержался, чтобы удостовериться, что его услуги больше не потребуются, и, когда уже он уходил, оставляя Дайена и Камилу вдвоем, его вызвал на командный мостик капитан Като.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Закутанная в сутану фигура приблизилась к космоплану, когда уже было совсем темно. Монах пришел сюда пешком и, вынырнув из тени, окружавшей ярко освещенный космопорт, остановился, пристально всматриваясь в охранников. Он старался, как могло показаться, избегать света ярких огней, заливавшего стартовую площадку и превращавшего ночь в безжизненно-белый день. Пришелец избегал также и слишком бдительных глаз действующих на расстоянии камер, которые неотступно наблюдали за всеми посетителями Его величества.
Человек в сутане, тщательно прячась в тени и приглушая голос, обратился к охранникам Его величества. Длинная черная сутана выдавала в пришельце брата Ордена Адаманта. Из-за низко опущенного капюшона лицо этого человека оставалось в темноте. Несмотря на то что стоял он сгорбившись, у охранников сложилось впечатление, что это рослый человек крепкого сложения.
Он произнес всего лишь два слова: «От архиепископа Фиделя», — и вручил страже короля свою верительную грамоту.
Взяв ее из рук пришельца, охранник поспешил к космоплану и считал с диска личную просьбу архиепископа к королю немедленно принять этого посланца.
Като удостоверился, что верительные грамоты были подлинными, но не торопился тревожить Его величество. Като вместо короля потревожил Д'Аргента. Капитан королевской гвардии и личный секретарь короля встретились с глазу на глаз — по настоянию Като — в небольшой, но элегантно обставленной комнате Д'Аргента на борту космоплана короля.
— Что-то подозрителен мне этот монах или кто он там, сэр, — сказал Като. — Все проверено, но… не знаю… Думаю, надо будет утром отправить его обратно.
Д'Аргент с интересом смотрел на Като: