Легионер против Синаджу
Шрифт:
Только что меня уже принимали тепло и дружелюбно, что заставило меня на секунду поколебаться. Однако, рассуждая здраво, что мне собственно сейчас было надо? Уехать автостопом как можно дальше отсюда, и как можно ближе к дому. Так что выбирать особенно не приходилось. Кроме того, старик выглядел хоть и странновато, но совсем безобидно. Поэтому даже предостережения моих бывших сослуживцев по легиону держаться в Штатах подальше от местных нацменов выглядели как-то бледно. И потому, приветливо улыбнувшись, я заскочил в открывшуюся
— Вообще-то мне далеко. В Калифорнию, — сказал я сразу. — Немного проигрался в казино. Вот теперь добираюсь до дома.
— Да, дело молодое, — сказал он, тронувшись. — Хорошо, когда есть дом, который тебя ждет. — Он наступил на больную мозоль, но я постарался этого не заметить. — Я еду в Барстоу. Так что нам долго по пути.
И мы поехали по этому большому пути навстречу полной неизвестности, по крайней мере, касательно меня.
Старик оказался на редкость разговорчивым. Причем разговорчивость свою он обосновал сразу:
— Когда едешь ночью по шоссе, чтобы не уснуть за рулем, нет ничего лучше, чем взять попутчика и хорошего собеседника.
Я понимающе кивнул головой. Честно говоря, меньше всего мне сейчас хотелось разговаривать, но выбирать, путешествуя на халяву, не приходится.
— Да, с хорошим собеседником, время, потраченное на дорогу, не является пропавшим всуе, но, наоборот, — тут я замялся, не в силах придумать, что все-таки «наоборот», и, не найдя ничего лучшего, закончил, — помогает сэкономить деньги на психолога.
— Да, ваше поколение просто помешано на этих психологах.
— Что верно, то верно. Наше поколение вообще тьфу, — провторил ему я.
Разговор явно не клеился, но старик не оставлял попыток.
— Но ты, я вижу, отличаешься.
— Не понял.
— Отличаешься от массы людей. А людей я повидал немало… Ты — не американец?
Ох уж этот вопрос.
— Американец. Но свою юность я провел в Африке. Родители были миссионерами. Так что тоже людей повидал немало.
— Но ты не похож на типичного американца.
— Да, во мне смешано много разных кровей.
Как это ни странно, в этот момент я говорил правду. Но слишком много правды тоже плохо, и потому я добавил:
— От ирландской до цыганской. Да и ты я вижу тоже не типичный американец.
— Да, я — индеец. Самый настоящий потомок древних ольмеков. Меня зовут дон Хуан. — А меня Карлос Кастанеда, — ответил я ему, не моргнув глазом.
Он смерил меня долгим взглядом, и промолвил:
— Ты врешь.
— Как и ты. Я когда-то читал Кастанеду.
— Это хорошо.
— Но никогда не был его поклонником.
— Это тоже хорошо. Ибо сказано в Писании, не сотвори себе кумира. Однако Кастанеда написал много дельного. И хотя я не тот Дон Хуан, о котором ты подумал, тебе все же будет полезно меня послушать.
— Полезно? — я удивленно поднял брови.
— Да, именно полезно. Я вижу, ты — не американец. Скорее всего, история о родителях — миссионерах — ложь.
Но это не важно. Я вижу на тебе знак ягуара.
— Знак ягуара? — я изобразил непонимание, — где?
— Я вижу его на твоем лице, потому что могу видеть. Но если ты расстегнешь рубашку, то с левой стороны груди, ты увидишь нечто, о чем еще не знаешь.
Внутренне спружинившись на случай неожиданной атаки, я медленно расстегнул рубашку. С левой стороны груди я увидел причудливый орнамент.
Это было действительно нечто. Нечто вроде татуировки около полутора дюймов в диаметре. Ничего подобного этому рисунку я никогда не видел, но почему-то он казался мне ужасно знакомым.
А главное, я хоть убей, не мог хотя бы приблизительно вспомнить, откуда она могла появиться.
Может, работа этих синанджуистов? Пока я был без сознания. Едва ли. Во-первых, она бы болела, а во-вторых, какого черта? Нет, скорее всего это была работа Того, кто…
— Не трудись вспомнить, — старик увидел мое замешательство, — это не татуировка. Это тот рисунок, который появляется сам, и является знаком. Он появился недавно, не так ли?
Я кивнул.
— Это большая ответственность, быть избранным Тем, кто идет по кронам деревьев.
Я буквально остолбенел. Видно, не случайно мне встретился его джип. Или это я не случайно оказался на его дороге? Нет, скорее, первое. Ведь избранным, по его же словам был все-таки я. Это льстило самолюбию. Но все же не застилало глаза.
Старик знал больше меня. И я настроился слушать.
Однако, к своему разочарованию, ничего принципиально нового я от него так и не услышал. В несколько искаженной форме он поведал легенды, что я уже слышал, или, точнее, видел от пумы в Колумбии и совсем недавно от Того, кто идет по кронам деревьев.
От рассказов он перешел к анализу. И могу подтвердить, весьма интересному анализу. Он говорил, что большинство людей живет инстинктами, не задумываясь о глубинных мотивациях своих поступков. Что, если бы они их осознавали, то были бы не так неуемны в своих потребностях. Что европейская цивилизация противна природе, и, как это ни парадоксально, не развивает разум, а лишь придает лоск, и, что самое главное, разрушает естественные связи. И в противовес этому цивилизации индейцев были гармоничны.
— Но они не смогли защитить себя, — вырвалось у меня.
— Это так. Когда они подумали о защите, было поздно.
— То-то и оно. — На этот раз говорить начал я, — Тут резонно вспомнить о европейце, негре и бананах.
Он удивленно посмотрел на меня.
Казалось, он был удивлен, что я вообще могу говорить.
— Так вот, — начал я. — Лежит под пальмой негр и ест бананы.
Подходит к нему европеец.
— Давай, — говорит, — соберем бананы, продадим их и получим кучу денег. С этими деньгами ты сможешь делать, что хочешь. Хоть просто лежать и есть бананы.