Легионер. Дорога в Помпеи
Шрифт:
Ждать приглашения осталось недолго. Через несколько минут из здания городского совета вышел мужичок с длинными черными волосами и бородой. Он уже пару раз появлялся у входа, когда вызывали очередного. Приглашенные не задерживались в здании подолгу. Выходя, шли с форума прочь.
Длинноволосый что-то шепнул местному глашатаю, и тот, хорошенько прочистив горло, назвал мое имя.
— Это тебя, — пихнул меня локтем Паримед. — Пошли, нас вызвали. Я же сказал, что долго ждать не придется.
— Кто Квинт Дорабелла? — нетерпеливо
Я поднял руку и вслед за греком двинулся ко входу в здание, работая локтями, чтобы протиснуться среди толпы. Остальные легионеры смотрели на нас с не самыми довольными рожами — они-то стояли тут подольше нашего. Но открыто никто не возмущался. А ведь обычно ветераны куда более разговорчивы и тонко реагировали на любую несправедливость. Я бы сам точно не промолчал.
Длинноволосый бородач, к которому мы успешно подобрались, впился в меня взглядом. Выглядел он как прирождённый убийца, стальные сухие мышцы бугрились под тогой. Как пить дать, ветеран, и явно не последнего десятка, еще недавно носивший тунику. Я не отвел взгляд, но меня отвлек глашатай.
— Так, еще раз, кто из вас двоих Дорабелла?
Я во второй раз поднял руку.
— Он, он, — закивал грек для пущей убедительности.
— Значит, сам Дорабелла и проходит, — распорядился глашатай. — Побыстрее, у Гвина Корнелия мало времени.
— Мы вместе, — настоял изумленный грек.
Он много дней ехал сначала за мной, а потом сюда, и не хотел, чтобы теперь про него просто забыли. Но я смотрел не на него. От моего взгляда не ушло, как дернулась рука длинноволосого.
Значит, под его тогой кинжал. Буду иметь в виду, как и то, что он совсем не прочь пустить его в ход.
— Тебя не звали, — глашатай положил руку на плечо Паримеду, не давая пройти. — Жди.
Грек склонился к его уху и что-то зашептал, видимо, напоминал о тех самых «прежних» договоренностях. Но глашатай остался непреклонен.
— Дорабелла идет один, — отрезал он, и в голосе появилась едва уловимая стальная нотка.
Грек не стал спорить, отошел, подняв руки вперед ладонями.
Я двинулся ко входу, но длинноволосый бородач перегородил мне дорогу, резко дернул меня за руку.
— Оружие оставляй, — прохрипел он, щуря свои поросячьи глазки.
— Сразу после тебя, — я подмигнул этому здоровяку, так же резко высвободив руку.
Он напрягся, но я не стал усугублять ситуацию, понимая, что правила общие для всех. Это нормально, что в городской совет нельзя заходить вооруженным. Как и нормально то, что у охранника (или кто он тут) оружие должно быть при себе. Тем более, в такое неспокойное время. Другой вопрос, что грабли распускать не по делу я не позволю.
Я вытащил меч, резко поднял лезвие, застывшее в ладони от шеи длинноволосого, и широко улыбнулся.
— Держи, только не поранься. Он острый.
Длинноволосый помолчал, выхватил меч у меня из рук. Готов держать пари, что у него сегодня стало на один седой волос
— Пошли, — скомандовал он.
Внутри оказалось уютно, светло и прохладно. Длинноволосый двинулся по коридору, я пошел следом, намерено держась левой стены. Рукоять кинжала приподнимала ткань его тоги по левую руку. Здесь, как и в имении моего реципиента, где я впервые открыл глаза, все было обставлено дорого и богато. Статуи, фрески на стенах, лепнина. В Помпеях, важной торговой артерии, денег водилось хоть отбавляй.
Почти сразу я вновь услышал жалобный голос бывшего квестора. Значит, он пока жив. Я напрягся, не прозвучит ли из его уст лишнее, прислушался.
— Я могу сегодня же послать гонца в Рим, и он принесет подтверждение, подписанное лично Офеллой, что мои действия были согласованы с Суллой от и до…
Пауза, видимо, нынешний квестор что-то отвечал на это предложение. Его я не слышал.
— Как выдвинул… Как — без согласия? Он ведь не занимал ранее другие курульные должности, такого не может быть…
Снова пауза — ответ. И сразу после толстяк вновь сменил тактику.
— Хочешь, я отдам тебе свое дело? Ты сможешь попасть в сенат, у тебя будет достаточно денег, чтобы пройти имущественный ценз! А я исчезну, уеду туда, куда ты скажешь. Сицилия? Африка?
Чего-чего, а желания выкрутиться бывшему квестору было не занимать. Угодив впросак, он вертелся как уж на сковороде и не собирался сдаваться. Правда, это уже была лебединая песня. Жить ему оставалось совсем недолго.
Мы подошли к комнате, в которой должен был пройти мой прием, и длинноволосый жестом приказал остановиться. А я сильнее напрягся, услышав:
— Гвин, выслушай меня! — голос его уже звенел. — На площади я видел сына своего давнего партнера! Прикажи привести его сюда, и он засвидетельствует, что мои намерения…
Я понял, что речь зашла обо мне, незаметно подшагнул к длинноволосому. Если бывший квестор меня вскроет, придется уходить отсюда с боем. Но неожиданно для меня голос толстяка резко оборвался на полуслове. Послышалось хрюканье, секундная борьба, а потом воцарилась тишина.
Следом из комнаты вышли те самые двое солдат. Один из них тащил бессознательное тело бывшего квестора, обернутое тогой, пропитанной кровью. Второй нес мешок из плотной ткани. Что было в мешке, я не захотел представлять.
Длинноволосый бородач, мой провожатый, сделал несколько шагов вперед и заглянул в двери.
— Квинт Дорабелла, — отрекомендовал он.
— Пусть заходит, — ответил квестор.
Я непроизвольно поежился, голос звучал как шипение гадюки. Длинноволосый обернулся ко мне.
— Захо…
— Я слышал.
Бородач отошел от прохода, сверля меня тяжелым взглядом. Я зашел в комнату, чуть не наткнувшись на пожилую рабыню — та уходила, держа в руках тряпку, перепачканную в крови. На каменном полу остались разводы. М-да, вот вам и идеальные условия для переговоров.