Легионер. Дорога в Помпеи
Шрифт:
— Тебе тоже привет. Я так понимаю, вы свидетели?
Последовал молчаливый кивок. Из здания совета вернулся пятый, держа документы в руках. Те самые, которые я успел изучить у квестора в кабинете. Но был среди них еще один, который я не видел до этого. Его-то мне и протянул вернувшийся.
— Мы готовы, — заверил он.
Я молча заскользил глазами по строкам, изучая содержание. Луц обвинялся в преступлении против величия римского народа и подвергался aquae etignis interdictio — изгнанию, конфискации имущества и интердикции. Отдельно подчеркивалось, что Луц в случае отказа или самовольного возвращения будет признан вне закона и может быть убит.
—
— Нет.
Понятно, труба дело. Мне предлагали вручить документ помпейцу самолично. Выходит, термополии у него уже успели отжать, а оснований так и не назвали. Наверное, для легализации «отжима» и требовалось соблюсти формальный порядок действий. Уж не знаю, может, потом этому Луцу приспичит отстраивать права в суде? И для того, чтобы формальность была соблюдена, я должен буду вручить ему это уведомление?
Как бы то ни было, надо сходить посмотреть, что это за Луц. И, наконец, закончить весь этот фарс.
Я аккуратно сунул документ за пазуху и сказал:
— Ну что, уважаемые свидетели, показывайте дорогу к вашему Луцу, нанесем ему неожиданный визит.
— Пошли, Дорабелла, — головорезы зашагали прочь с городской площади.
Мы с Паримедом пошли за ними.
Глава 13
— И давно вы вот так сопровождаете сделки?
Мой вопрос остался без ответа.
Свидетели даже не повернули головы, только тот, кого среди них можно было назвать старшим, сказал, что все разговоры будут на месте.
Почему ответил именно он? Ответ был очень прост и сложен одновременно. Едва мы вышли с городской площади, свидетели разошлись в разные стороны и по разным улицам. Со мной и Паримедом остался старший, который жестом показал следовать за ним. И так мы прошли в полной тишине через все Помпеи, вышли из города через северные ворота, следуя по довольно крутому спуску. И там снова соединились, очевидно — когда вокруг стало меньше любопытствующих глаз. Так или иначе, но эти ребята в плащах не хотели светить свои рожи. В черте города уж точно. Вот почему они не особо разговорчивы, чтобы никто даже случайно не услышал их голосов.
Я до сих пор толком не видел их лиц из-за низко сидящих капюшонов. Зато видел, что это довольно крепкие мужики с густыми бородами. Оружие я тоже заметил, хотя рукояти кинжалов довольно хорошо были скрыты плащами. Одно было понятно (в принципе, с самого начала) — Луцу сделают предложение, от которого невозможно отказаться.
Долго спускаться по дороге нам не пришлось. Поместье Луца располагалось практически у самой вершины холма, растворяясь в густых виноградных лозах. Я обратил внимание, что земля Луца как будто врезана неким аппендиксом в гораздо более крупный участок. Хотя и искомое поместье занимало огромную площадь, навскидку четыре гектара. Примерно в два раза больше, чем обычно отводимые ветеранам десять югеров.
Забором здесь служил как раз виноград, отчетливо опоясывающий участок по периметру. За виноградными лозами просматривались постройки и сама вилла, в два этажа. Хороша! Я рассчитывал увидеть куда более скромные сооружения. Очевидно, что такие земли не могли случайно достаться легионеру.
Нет уж, тут никакие заслуги перед Республикой не помогут априори.
— Мы на месте, — скоро объявил старший, и пятерка свидетелей остановилась.
Как по команде руки головорезов легли на рукояти кинжалов. Старший наконец-то снял капюшон. Я увидел загорелое обветренное лицо, побитое оспой, пышную растительность,
— Луц не отдаст землю просто так, — заявил старший, глядя на меня, и похлопал по рукояти клинка. — Так что это — необходимая предосторожность.
Знает, значит, что я знаю. Опытный, и оружие у него — не просто пощеголять.
— А это чьи земли? — я указал на огромный участок, в который врезалась земля Луца.
Ведь именно из-за его хозяина всем так интересна земля Луца. Не знаю, как так вышло, но поместье Луца оказалось костью поперек горла для землевладельца более крупного. И эту кость, судя по имеющейся информации, очень хотелось достать. А еще лучше — проглотить.
— Общественные, — хмыкнул другой головорез.
Остальные четверо тоже сняли капюшоны. У всех до одного был один и тот же «африканский» загар.
— Приготовь документ, — проинструктировал старший, хотя я в командах и советах не нуждался.
— Он под рукой, — заверил я.
— Заходим.
Пятерка головорезов зашла внутрь поместья. Я переглянулся с настороженным Паримедом, и мы двинулись следом. Внутри было на что посмотреть. Я смекнул, что поместье существовало здесь со времени распространения вилл рустика, но теперь утратило свою сельскохозяйственную ценность и превратилось в обычную загородную резиденцию аристократа. Причем полностью перестроенную под современные нужды. Поэтому место хозяйственного двора занимала вилла, чьи помещения были построены по трем сторонам двора и были расширены террасами. Здесь были аккуратно помещены сад, фонтан, крытые аллеи для прогулок и даже бассейн. Я скользнул глазами по скамьям из мрамора и статуям. Любопытно, что все вокруг было выдержано в одном стиле. Позволить себе содержать такую роскошь мог только очень богатый человек.
Мы шли к жилому дому под чириканье птиц в саду и плесканье рыб в фонтане. Я с восхищением осмотрел дворик-перистиль, где находились термы и небольшая кухня. Там же располагались комнатки рабов вперемешку с кладовками. И здесь нас, конечно, заметили. Один из рабов побежал в хозяйский дом, чтобы доложить Луцу о незваных гостях.
— Этот мерзавец до сих пор думает, что жизнь — мёд, и что для него ничего не изменится, — хмыкнул старший, также не без любопытства осматривая внутреннее убранство поместья.
— Да так думает половина Помпей, — процедил другой головорез, зло сплюнув себе пол ноги.
Мы вступили на полукруглую веранду в передней части виллы, когда из дверного прохода навстречу вышел тот самый раб, что бегал предупредить своего хозяина. Выглядел он настороженным, но в его глазах не было страха. Пока.
— Кого ищете здесь? — холодно спросил он, не представившись.
Я думаю, раб прекрасно понимал, зачем и для чего мы сюда пришли. По крайней мере, боковым зрением я заметил, как к веранде стягиваются другие рабы. И не с голыми руками. Нам четко давали понять, что в обиду своего господина никто не даст. Всегда было любопытно, почему рабы, которых господа лишали, пожалуй, самого главного в жизни — свободы, в большинстве своем так рьяно поддерживали своих хозяев. Не каждый раб и далеко не каждого господина, но все же. Наверное, Луц просто молодец и по-человечески относится к своим рабам. В условиях тотальной вседозволенности одно это немало. Но надо помнить — просто так в списки проскрипций никто не попадает. В своё время Луц наверняка отгрохал себе это самое поместье за счёт крови обычных работяг и легионеров.