Легионер. Книга третья
Шрифт:
Скоро кое-кто из частых гостей и постоянных проезжающих Антоху отмечать стал. Одним из таких постояльцев был картежник Савичев, на старости лет испортивший руку пристрастием к шустовскому коньяку. В приличные клубы Савичева уже не пускали, все чаще били по традиции подсвечниками, вот и осталось ему на постоялых дворах искать скучающих любителей перекинуться в картишки. Изящные и незаметные для «лохов» карточные вольты Савичеву уже удавались не всякий раз, вот и задумал он завести способного помощника-подсказчика.
Савичев сделал Антохе конкретное предложение. Тот, недолго поломавшись, согласился войти в шулерскую долю.
И
Чисто одетый, умытый и аккуратно подстриженный, молчаливый и расторопный – само собой. И у Савичева был вид весьма располагающий, а уж Антоха – с его наивными глазами и застенчивой улыбкой, опрометью бросающийся исполнять даже не высказанные еще, а только зарождающиеся пожелания господ проезжающих – вскоре стал своего рода живой вывеской честности и респектабельности карточного промысла.
Систему условных знаков Антоха освоил в совершенстве. И к немалому удивлению Савичева, даже предложил несколько придуманных им же приемов облапошивания простаков, рискнувших сесть за стол с матерым шулером.
– Тебя, парнишка, мне бог послал на старости лет! – откровенничал порой после удачного вечера Савичев. – Эх, будь я помоложе, а ты постарше – мы с тобой, Антоха, такое бы предприятие завернули…
Антоха и такие откровения на ус мотал – до поры до времени. И каждую свободную минуту, запершись в своем чулане, разрабатывал картами пальцы по показанной старым картежником методе, осваивал шулерскую ловкость рук. Только мизинцы долго не соглашался специально ломать, чтобы в лубке срослись они чуть гнутыми и более способными для шулерских вольтов.
Хоть и осторожничал Савичев, большую игру на постоялом дворе затеивал не каждую неделю, а при малейшем подозрении нарочито проигрывал, нехорошие слухи все-таки вскоре поползли. Надо было, пока не поздно, убираться из-под Тулы куда подальше. А куда? Как? Без Антохи Савичев уезжать не хотел – где такого другого помощника сыщешь?
И хозяин постоялого двора, привыкший к щедрым отчислениям от картежного промысла, нипочем не желал добром отпустить парнишку. Паспорт вольноотпущенного Антохи Фролова он подальше запрятал, и в полицию грозил сообщить, ежели тот, польстившись на уговоры, без паспорта все же сбежит. Савичев с горя ударился в очередной запой. Антоха, ввиду своей ненужности прислуги при картежном кабинете, вновь был поставлен хозяином на работу в общую залу, чему вовсе не обрадовался – привык за несколько месяцев к приличным, хоть и шумным порой гостям, чаевым и господской еде, коей в кабинете всегда оставалось изрядно.
Проблему – то ли волею случая, то ли по наитию – решил опять-таки он, Антоха!
Думал-думал, да и снес местечковому еврею-портному пожертвованный ему Савичевым нечаянный выигрыш – фрачную пару. Попросил мастера подогнать господскую одежду на свою фигуру. Еврей пожал плечами – если оборванец-половой из кабака желает тратить денежки на совершенно не нужную ему вещь, почему он, честный портной Соломон, должен отказываться от такого заработка?
Надо заметить, что за несколько месяцев сытой жизни Антоха из тощей деревенской «оглобли» превратился в статного юношу, да и выглядел старше своих пятнадцати лет. Даже старый Соломон
Нагруженный обновками, Антоха пробрался в комнату Савичева, где тот храпел в обнимку с очередной бутылкой. Тихо переоделся, намалевал перед зеркалом тоненькие усики и разбудил учителя и наставника.
Пробудившись, тот поначалу просто не узнал Антоху и обратился к нему как к милостивому государю. Потом замолчал, старательно протер глаза, перекрестился. Вылив себе на голову над лоханью целый кувшин холодной воды и даже не вытираясь, Савичев подвел Антоху к окну, придирчиво осмотрел со всех сторон, вздохнул и опустился в кресло.
– Я говорил – мне тебя бог послал! – от души отозвался он. – Подай-ка мне бумажник из-под перины, господинчик хороший! А сам быстренько переодевайся, да зови хозяина. Будем твой паспорт выкупать, сколько бы этот скряга ни запросил! Да, Антоха, удивил! Прямо граф Монтекристо! И унеси отсюда, к чертовой матери, весь этот коньяк!
– А чё такое – монтекристо какое-то? – поинтересовался Антоха, облачаясь в обычную одежду. – Яврей тот обозвал, и вы, ваш бродь, тож самое говорите.
– Я тебе потом объясню, Антоха! Тебе, кстати, подучиться грамоте и наукам не помешало бы. В приличном обществе вращаться скоро будем!
Савичеву удалось-таки убедить хозяина постоялого двора расстаться с паспортом Фролова. Обошлось это недешево, и «лопатник» старого шулера после выкупа изрядно похудел.
– Да я за такие деньги два паспорта куплю! А то и три! – кричал на кабатчика Савичев в пылу спора.
– Так те фальшивые будут! – стоял на своем хозяин. – А энтот любую проверку пройдет.
– Ну что мил-человек! Мой ты теперь! – Савичев обнял Антоху за плечи. – Да ты не бойся, не обижу! Это я так, любя! Наследником сделаю. А только мизинцы тебе теперь непременно ломать надо – сам судьбу выбрал!
Антоха и сам понимал, что надо. Он не раз с завистью наблюдал за вольтами своего наставника, когда карты, как по волшебству, словно сами собой ложились в тасуемую колоду в нужном порядке. Сам он, как ни бился, повторить такого не мог – хотя Савичев и признавал изрядную ловкость парнишки.
– Не бойся, – повторил Савичев. – По дороге в Петербург заскочим в Москву-матушку, там доктор один живет, свой человек! Он и сломает не больно, и лубок правильный наложит, чтобы косточки срослись как надо. За три недели заживет, потом месяца три придется былую ловкость пальцев восстанавливать. И еще столько же на совершенствование техники. А там!..
– Долгонько что-то – пожаловался Антоха.
– Ничего! Потерпим! Во-первых, – увлеченно загибал пальцы Савичев. – Во-первых, мы эти полгодика можем потихоньку, не зарываясь, нынешнюю игру играть. Не в кабаке, конечно – приличный дом найдем, прислугой туда тебя устрою. Во-вторых, учителя наймем, чтобы он тебя, неуча, за это время поднатаскал в науках разных. Рожа-то у тебя, мил-человек, самая что ни на есть подходящая. Наивная, простецкая – а разговор с благородным «лохом» поддержать не способен.