Легионер. Пять лет во Французском Иностранном легионе
Шрифт:
Вечером мы с Лоридоном устроили ужин с коньяком и от души наговорились о пелотоне— и о нынешнем выпуске, и о моем, предыдущем. Когда я возвращался через строевой плац в казарму, у меня перед глазами возникали тени всех моих товарищей. Казалось, ночной ветер доносит эхо их голосов, и впервые мне стало грустно, что скоро все кончится: мой срок истекает, я возвращаюсь домой.
Наступает новый год, а для меня вместе с ним — новая жизнь. Рождество не оставило у меня никаких воспоминаний. Рота стала мне чужой. Я провел в ней так мало времени за последние два года, с тех пор как начались мои стрелковые похождения со стариной Лафоном, что у меня не осталось здесь друзей. Старые разъехались, а молодежь смотрит на меня как на чужака, каковым я, собственно, и являюсь. Но в их взглядах я вижу и уважение — легионеры всегда относятся с уважением к «старикам», а я честно отслужил свой срок. Они же пока в самом начале пути и скоро поймут, насколько он длинен.
Я вылетаю во Францию 4 января. Теперь, когда день отъезда известен, я испытываю некоторый страх перед будущим. Период, связанный с легионом, практически завершился, начинается новый, куда более длинный, а я не чувствую себя готовым к нему. С другой стороны, к легиону я тоже не был подготовлен, и это не помешало мне справиться со всеми трудностями и дойти до конца. Так что опыт, накопленный здесь, возможно, поможет мне справиться с тем, что меня ожидает, хотя этот опыт и не зафиксирован в каких-либо конкретных удостоверениях. 1965 год — это шаг в неизвестное и уже поэтому не может не вызывать интерес.
Утром я покинул Алжир на военном самолете. Еще недавно я добавил бы: «чтобы никогда сюда не возвращаться», но теперь я надеюсь, что когда-нибудь побываю здесь. В данный момент обстановка тут довольно безрадостная, новоприобретенная свобода пока еще не принесла людям счастья. В политике страна круто повернула влево, власть применяет авторитарные меры, пытаясь подчинить население строгому порядку. Но горы и вся дикая природа Алжира сохраняют свою красоту, природа развивается свободно на бескрайних пространствах, где царит тишина. Ради нее мне и хотелось бы вернуться сюда, пройти каким-нибудь из исхоженных путей, но уже совсем по-иному.
Вчера вечером мои старые друзья устроили мне отвальную. Я попрощался с Даниэлем Виньягой, и на этот раз он мне напомнил о встрече у «Писающего мальчика». Были старина Зиги Вайс, Кенни и Боб Уилсон — все в отличной форме. Я был очень рад встретиться с ними — в последние месяцы мы виделись нечасто. Они подарили мне на память замечательные наручные часы. Был и Педро Родригес, которого недавно выгнали из сержантской школы за то, что он слишком часто демонстрировал свой неукротимый нрав и в конце концов огрел кого-то по голове горячим утюгом. Его разжаловали в рядовые, но его это, похоже, не очень огорчает. Я, наверное, никогда не забуду, как Педро запустил винтовкой в Шмидта и как он съел бутылку из-под «Джонни Уокера». Заглянули к нам также Шнайдер и несколько парней из моего второго пелотона.Я провозгласил тост за Лоридона. Надеюсь, что встречусь с ним когда-нибудь. А сегодня утром я зашел попрощаться с полковником. Не могу, конечно, сказать, что мы с ним закадычные друзья, но я его уважаю. Он подарил мне альбом фотографий, в котором сделал следующую надпись:
Au Caporal-chef Murray, pour lui dire ma joie de I'avoir connu, ma gratitude pour ce qu'il a fait au regiment et la place qu'il a tenue, mes voeux pour son avenir et mon espoir de lui rencontrer a nouveau plus tard.
Пожалуй, это было чуть ли не самое лучшее из всего, что мне когда-либо говорили.
Два часа спустя я был уже в воздухе, и Алжир стал для меня прошлым. Я четко осознал это, когда африканский берег скрылся за горизонтом, и почувствовал странную печаль.
97
Старшему капралу Мюррею. Я был рад познакомиться с ним, выражаю ему благодарность за службу и за все, что он сделал для полка; желаю ему всего наилучшего в жизни и надеюсь когда-нибудь встретиться с ним снова.
Кайу (фр.).
Умер Черчилль. Рушатся последние устои империи. Я весь день слушал радио. Трудно было проводить его с большим почетом, чем это сделали французы.
Я нахожусь в базовом лагере в Обане, неподалеку от Марселя. Обань стал новым Сиди-бель-Аббесом легиона. В конце огромного строевого плаца высится величественный памятник погибшим. Здесь встречаются все: старики спят в могилах, новобранцы начинают свой путь, а отслужившие вроде меня заканчивают его. Встретился с Киллиарисом. Он подписался на новый срок в легионе и отбывает в Джибути. При встрече он был несколько смущен — очевидно, сокрушался о миллионах, которые он собирался нажить. А вчера появился Штробендер. Он провел на гражданке четыре месяца, и этого ему хватило, чтобы понять, что там ему не нравится.
Здесь есть легионер, который начинает служить по новой после восемнадцатилетнего перерыва. Восемнадцать лет назад, прослужив в легионе полгода, он дезертировал, а на следующий день его задержала полиция за вождение автомобиля в нетрезвом виде, и тут выяснилось, что он в розыске. Трудно ему придется с таким послужным списком.
Я был очень рад встретить старину Кролля и вдвойне рад тому, что ему вернули звание старшего капрала. Я всегда считал, что с ним слишком сурово обошлись в инциденте с битьем тарелок.
Видел также Д'Эглиза и многих других знакомых. Половина тех, кто проходил вместе со мной инструксьонв Маскаре, ждут здесь увольнения, как и я. Они меня тоже вроде бы помнят, только некоторые имена я забыл. Я испытываю здесь удивительное ощущение — словно принимаешь участие в параде всех действующих лиц пьесы, после того как занавес опустился.
Делать ровным счетом нечего, кроме как шататься по Марселю и ждать. Позвонил сегодня Дженнифер и сообщил ей, что День «D» назначен на 12 февраля. Она приедет в Париж встречать меня.
Вчера вечером случайно встретил Вольмара. Это было самое замечательное, что могло со мной произойти. Я был просто вне себя от радости. Лучшего завершения пути и не придумаешь. Он теперь начальник отделения личного состава и постоянно прикомандирован к базовому лагерю. Я наконец попал на обед, который пропустил в Маскаре давным-давно; в моей жизни было мало столь же счастливых событий. Ради одного этого стоило прослужить в легионе пять лет. Мы проговорили всю ночь, а его потрясающая жена поддерживала в нас силы черным кофе. Я подробно рассказал ему о своем пятилетием пути, который закончился так же, как и начался, — встречей с ним.
И вот наступил этот великий день. В семь утра увольняющиеся прошли парадом перед командиром части Вадо. Он выдал каждому из нас красочное свидетельство о безупречной службе, подтверждающее, что мы прослужили в легионе пять лет с «honneur et fidelite»(с «честью и преданностью»). Затем мы получили дембельские костюмы. Мой был значительно ниже качеством, чем тот, в котором я когда-то приехал. Кроме меня, увольнялись еще семь человек, и среди них не было ни одного, с кем я встретился в мой первый день в легионе пять лет назад. Мне вспомнился тот испанец, с которым я подрался в поезде. Интересно, где он теперь?