Легионер. Пять лет во Французском Иностранном легионе
Шрифт:
Наши курсанты на грани срыва. Трое дезертировали. И не потому, что мы их слишком часто наказываем, а потому, что создаем слишком суровые условия. У Лоридона пунктик — ночные учения, и в результате они, как и мы в свое время, толком не высыпаются. По ночам они проходят без отдыха большие расстояния по холмам с компасом, после чего днем изучают оружие, занимаются строевой подготовкой и прочими предметами программы. Вид у них измученный и загнанный, и Лоридон решил провести завтра поголовный медицинский осмотр, чтобы проверить, не перестарались ли мы.
Результаты осмотра вызвали громкий протест со стороны главного врача полка. Люди уже плохо соображают от усталости,
Лоридон совершенно справедливо рассудил, что надо чуть ослабить нажим, однако подчеркнул, что делать это надо постепенно, чтобы парни не вбили себе в голову, будто с помощью медиков могут диктовать нам условия. Чтобы продемонстрировать, что он имеет в виду, в ночь после медицинского осмотра Лоридон организовал прыжок с парашютом на мысе Фалькон с последующим блужданием не по карте, а по аэрофотоснимкам; затем, дав людям час поспать, он отправил их форсированным маршем в Лендлесс, где, выпив чашку кофе, они в течение трех часов занимались строевой подготовкой.
Эти ребята получают просто фантастический тренинг. Теперь, глядя на это с другой стороны, я осознаю, насколько разумно составлена программа подготовки, и, хотя она требует предельного напряжения от людей, результаты ее впечатляют. Они научились управлять своим состоянием и стали особями совершенно иной породы. Они могут придумать и осуществить такой эффектный диверсионный акт, что «Уорнер бразерс» просто позеленели бы от зависти. Они бегают вверх и вниз по отвесной стене высотой в сотню футов и больше и в мгновение ока налаживают систему блоков, с помощью которых перелетают через пропасти. Они стреляют из пулемета от бедра, демонстрируя удивительные результаты, и без каких-либо затруднений ориентируются ночью в горах. Они дисциплинированны и отвечают всем предъявляемым к ним требованиям в неменьшей степени, чем мы когда-то. Наибольших успехов достигли Фишер, Форштедт, Валье, Шакт, Паллике и Типманн, и будет очень трудно выбрать самого достойного из них. Но пока еще рано об этом думать, у них впереди еще полно времени, чтобы сорваться, подобно Виньяге.
Получил фантастическое письмо от Дженнифер. Она влюблена не на шутку.
Мы завтра начинаем курс противотанковой обороны, что нарушит рутину и развлечет парней. Я думаю, все они в той или иной степени справятся с этим.
Курс противотанковой обороны проходит очень успешно. Все знают теперь, что такое «коктейль Молотова» и другие виды самодельных зажигательных средств, обычные мины и мины-ловушки, ракеты и противотанковые гранаты, а также еще сто пятьдесят способов навредить танку. Насмотревшись, как все это работает, я уже ни за что не пошел бы в танкисты. Танк — это быстроходный гроб.
Неутомимый мозг Лоридона изобрел еще одно упражнение по боевой подготовке. Теперь вместо прыжка с вертолета курсанты должны будут сначала спуститься на веревке со стены форта в порту Мерс-эль-Кебира высотой пятьдесят футов, затем забраться на самый верх эллинга, возвышающегося над водой на шестьдесят футов, спрыгнуть с него, проплыть полмили до берега и пробежать восемь километров с полной выкладкой.
Прыжок с высоты шестьдесят футов едва не привел сегодня к моей безвременной кончине.
Одно дело прыгать с летящего самолета или вертолета, не контактирующего с землей, и совсем другое — сверзиться с сооружения, возведенного на суше. Определенно, ничто и никогда еще не вызывало у меня такой нервной дрожи.
Когда я подошел к краю эллинга и посмотрел вниз, кровь отхлынула у меня от лица и переместилась вместе с сердцем в пятки. Я испытывал смертельный страх. Я вообще боюсь высоты. Наверное, то же самое чувствовал в Блиде парень, отказавшийся прыгать с самолета. Но я обязан был прыгнуть: за мной
Это было так страшно, что я решил повторить прыжок, чтобы доказать себе, что я могу сделать это. Но это было неправильное решение. Надо было удовлетвориться первой попыткой. Меня снова охватила паника, и я с трудом удержался от того, чтобы не обмочиться. Я кинулся вниз. Я не математик и не могу сказать, с какой именно скоростью я спускался, но точно с большой. При столкновении с водой раздался щелчок, напоминающий винтовочный выстрел. Прыгая, я развел руки в стороны, чтобы удержать равновесие, и, по-видимому, меня немного развернуло боком, потому что при столкновении с водой мою левую руку напрочь вывернуло из сустава. На секунду я, по-видимому, потерял сознание, а потом меня захлестнула боль. Боль невероятная, невообразимая, неописуемая. Было такое впечатление, что рука оторвалась полностью. Хотелось погружаться и погружаться в воду, исчезнуть совсем. Но меня выбросило на поверхность, и окружающие сразу поняли, что у меня что-то не в порядке. Все попрыгали в воду, но я крикнул, чтобы ко мне не приближались. При малейшем прикосновении к руке меня пронзала такая боль, что сердце, казалось, не выдержит. Я кое-как доплыл до берега и выбрался из воды. Вывих был полным, верхняя часть плечевой кости свернулась на сторону, и все это выглядело очень необычно.
Минут через сорок пять врачу удалось вправить кость на место. Больше на шестидесятифутовую вышку меня не заманишь ничем. Я на собственной шкуре понял, что такое плотность воды. А один из курсантов нырнул с эллинга по всем правилам. Нет ничего такого, чем не владел бы в совершенстве по крайней мере один человек в легионе, — теперь есть и уникальный ныряльщик.
Лоридон собирается в отпуск, замещать его будет молодой лейтенант по фамилии Репеллен. Если можно верить первому впечатлению — а часто оказывается, что нельзя, — то с Репелленом мы получаем все, что нам нужно меньше всего. Лейтенант он только что испеченный и, похоже, прибыл сюда с убеждением, что легион существует исключительно за счет поддержания дисциплины. В результате он ведет себя, как маленький Гитлер. Не думаю, что такова его натура, просто он, очевидно, полагает, что это именно то, что от него требуется. Лоридон должен был объяснить ему, что к чему, я же не могу этого делать. Но у Лоридона, по-видимому, в голове один отпуск, и он ничего не замечает.
Сержантский состав пополнился еще одним членом по фамилии Грау. Он испанец и в целом, по-моему, неплохой сержант, но в нем чувствуется что-то ненадежное. В ту ночь, когда Мерсье сошел с катушек, Грау прореагировал на это слишком бурно. Правда, я тоже, но независимо от этого я ощущаю в нем какой-то изъян. Вполне может быть, конечно, что я ошибаюсь. Мы с ним терпим друг друга, не более того.
Из-за Репеллена весь процесс обучения на грани катастрофы. За две недели он так загонял парней, что нормальному человеку выдержать это невозможно. Каждый день как из рога изобилия сыпятся наказания, бесконечные марш-броски и ночные тренировки, проверки оружия, казарм и туалетов в три часа ночи, томбо, теню кампаньи весь остальной набор любимых сержантских развлечений.
Репеллен запустил эту карусель, и она набирает обороты. Грау с энтузиазмом подхватил эту инициативу. Казалось бы, Вестхоф, как старший из сержантов, должен был бы вмешаться и приостановить это сумасшествие, но он поддерживает его. В этом нет никакого смысла, потому что парни в последние недели держались молодцом, и та стадия, когда надо было гонять их только для того, чтобы они к этому привыкли, давно миновала. Их учеба близка к завершению, им надо готовиться к выпускным экзаменам. В их рядах растет недовольство. По словам Киллиариса, они поговаривают о дезертирстве.