Легионер
Шрифт:
— Можем начинать, сэр.
— Приступайте. Хотя нет, стоп. Капитан Рурк, обеспечьте хорошее поведение нашего гостя.
Правду сказать, чувствовала себя Лана неважно. Сделанная Кимом анестезия начала сдавать позиции, в запястьях поселилась дёргающая боль. Очень хотелось пить. Чего не хотелось, так это прерывать затеянный генералом Саиди спектакль.
Этот человек нравился ей. Чем-то он напоминал приёмного отца, вот разве что па не стал бы тянуть время, играя на нервах окружающих. Похоже, командующий дивизионом дольше Конрада Дитца общался с мринами и перенял часть их менталитета. Во всяком случае, вёл он себя сейчас как самый натуральный кот, чем до крайности импонировал тем, кого считал своими. Что же касается чужаков, то им была отведена роль мышей. А она-то, Лана, кто для него? Неужели — своя?
Между тем капитан Рурк переместился за спинку кресла Ассенгеймера, где и замер. Скрещенные на груди руки в любой момент готовы были расплестись и превратиться, в зависимости от обстоятельств, в удушающий захват или банальный хук. Интересно, сколько у него удар? Ну, за четверть тонны-то ручаться можно, это как минимум. Да и просто кулаком по макушке мало не покажется…
А потом ей стало не до размышлений: лейтенант Лидделл запустила показ. И Лану вдруг обдало стылой сыростью — взявшаяся откуда-то тоска властно сдавила сердце. Вот они все, живые и здоровые: умница Проныра, Свисток, какой бы сволочью он ни был, улыбающийся Тор…
Правда, по дороге от гауптвахты до кабинета Льюиса Ким успел её немного успокоить, сказав, что напарник идет на поправку и волноваться не о чем. Но воспоминания о бесчувственном теле, разрываемом тяжелым кашлем, были слишком свежи.
— Попытка подкупа служащих Легиона с целью завладения принадлежащим Легиону имуществом налицо, — бесстрастно резюмировал полковник Гейхман, когда запись в очередной раз была остановлена, на сей раз после слов Ассенгеймера о том, что его предложение остается в силе. — Уже одно это дурно пахнет, мистер Ассенгеймер.
Тот начал было приподниматься, но потом, вероятно, вспомнил о стоящем позади Рурке и благоразумно остался сидеть. По какой-то непонятной Лане причине к нему начала возвращаться сбитая было спесь:
— Полковник, я признаю вашу квалификацию как юриста, но, согласитесь, вы — ВОЕННЫЙ юрист. И вряд ли так уж хорошо разбираетесь в правовых механизмах действия закона спроса и предложения. Военные вообще мало что знают о нём. И уж конечно, нельзя требовать от рядовой Дитц, чтобы она правильно поняла суть моего…
Странный, механический голос внезапно проскрежетал, перебивая штатского:
— Мой биологический папаша продал меня приемному отцу за четыре банки пива. О законе спроса и предложения я знаю ВСЁ!
И Лана вдруг с ужасом осознала, что этот голос принадлежит ей.
Смутиться или выпрыгнуть из кресла и бежать куда глаза глядят она не успела — вмешался генерал Саиди:
— Лейтенант Дюпре, вы, помнится, собирались позаботиться о воде для рядовой Дитц? Думаю, самое время.
Пока лейтенант стояла рядом, готовая в любой момент перехватить падающий стакан (держать его или сжимать пальцы Ланы своими она и не подумала — мрина!), офицеры негромко совещались. Лана не вслушивалась, чего надо — громко повторят. Она устала. Молить о пощаде — не дождётесь, но хорошо бы уже побыстрее. Хоть что-нибудь.
— Дитц, расскажите о том, что произошло после того, как вас и ваших товарищей попытались подкупить, — потребовал привезённый командующим "внутряк". — Лидделл, запись.
И Лана принялась комментировать видеоряд. Рассказывать, собственно, было особо нечего. Пошла в паре с Кристенсеном на разведку. Быстрое перемещение пятен света показалось странным. Погасила свой фонарь, прика… эээ… посоветовала Кристенсену сделать то же самое. Услышала звук удара и шипение, почувствовала, что задыхается, спряталась, обвалив штабель…
— Лидделл, вы сможете отсечь голос и дыхание Дитц и усилить остальные звуки?
Связистка, кажется, даже немного обиделась:
— Конечно, сэр. Это же "десятка"!
— Повезло! — хмыкнул Красин, откидываясь на спинку кресла. Весь его вид говорил, что майор никуда не торопится сам, и никому не позволит. Разбираться — так разбираться.
А потом манипуляции Лидделл закончились. И невнятное бормотание, которое слышала Лана перед тем, как насторожилась и заподозрила неладное, стало громким и отчетливым.
Шорох, влажный удар, приглушенный голос Свистка:
— Говорите, предложение в силе?
И ответ Ассенгеймера:
— Разумеется. Вы приняли правильное решение, Нельсон. Сумма предложения остается неизменной, просто теперь её придется делить на меньшее количество людей.
Смешок. Угодливый, наглый. Ох, и сука же!
— Предлагаю ещё уменьшить его, сэр.
— Я не ошибся в вас, Нельсон. Идёмте, тут есть кое-что занятное.
Шаги двух пар ног.
— Откройте этот ящик.
Скрежет, тихий треск.
— Отлично, Нельсон. А теперь я вам кое-что покажу.
Звук удара, оглушительный по сравнению с голосами, шуршание — должно быть, от разворачиваемой маски — и свист выпускаемого газа. Что-то (или кто-то) падает, грохочут валящиеся как попало ящики…
— Стоп, Лидделл, — Красин снова сидел прямо. — Полагаю, все ясно. Сэр?
— Действуйте, майор, — кивнул Саиди. — Действуйте.
Что именно сделал Красин, Лана так и не поняла. Казалось — вовсе ничего, даже не пошевелился. Но дверь кабинета открылась, пропуская внутрь трёх мужчин с нашивками внутренней безопасности и капитанскими погонами и шестерых штурмовиков в шлемах с опущенными забралами.
— Хиггинс! — произнес в пространство поднявшийся на ноги майор. Лицо его казалось каменным, двигались только губы, да и то почти незаметно.
— Сэр? — отозвался крайний левый из вошедших капитанов, так же глядя прямо перед собой.
— Джозеф Ассенгеймер. Обвинения: попытка подкупа служащих Легиона с целью завладения имуществом Легиона; подстрекательство к бунту; подстрекательство к убийству; нанесение тяжких телесных повреждений, повлекших за собой смерть потерпевшего; попытка убийства; клевета. В работу.