Легионеры
Шрифт:
Элеонора полностью разделяла точку зрения мужа, но втайне надеялась на изобретательность беспощадных к врагам недругов Бориса.
Первый визит Марковцева сильно удивил девушку, что внешне никак не отразилось. Где-то в подкорке тем не менее начал вызревать план. Она не могла не доложить о своем госте Христову, рассказывала о Сергее под впечатлением его мужественного вида, смелости, раскованности, его репутации, наконец.
Не верила поначалу, что у Марка хоть что-то получится. Однако, по его словам, у него стало получаться синхронно с командой Гришина. К финишу придут одновременно,
Чем больше узнавала она Сергея, тем больше огорчалась, отдавая пальму первенства ему. Который не шел ни в какое сравнение с Борисом, подобием человека, подобием любовника, а теперь вот и подобием мужа. Даже труп его в мыслях виделся не настоящим, а позаимствованной из музея мумией.
Она больше рассчитывала на понимание Сергея, когда с чувством стиля воскликнет: “Он (Борис) отвратителен! Я не могу больше терпеть его!”
“Выходит, терпела за деньги?” – предвидела она ответ Сергея.
“А что в этом плохого? Чем ты лучше? Не за те же ли деньги ты отправляешь людей на тот свет?”
Деньги пахнут. У Марка они отдают порохом, свинцом и оружейным маслом, у Норы воняют салом за ушами Бориса. Тошнотворный запах! Да, терпеть приходится за тряпки, цацки, бассейны с морской или пресной водой и постоянной температурой в двадцать восемь и семь десятых градуса. Что там еще? За взгляды, которыми ее провожают мужчины на улице, и за завистливые обворовывающие глаза продавщиц в супермаркетах и престижных ювелирных магазинах.
Да любая вытерпит запах, вынесет образ, выдержит слюнявые губы и липкие прикосновения. Тем более не такие они и частые.
Поймет ее Сергей? С позиции негодяя – да, поймет. Но у него есть и другие взгляды на жизнь.
Нет, пока она не поговорит с ним, не раскроет души и сердца, бесполезно ломать голову. Напрасно репетировать:
“Только ты и я, больше никого. Вернемся в Париж, в МОЙ особняк. Как только ты увидишь его...”
Ей стало легко и тревожно одновременно от того, что она узнала от Сергея. Сегодня он посвятил ее в свои смелые, безусловно, но все же безумные планы “внедриться в группу наемников, чтобы знать день и час покушения на Бориса и повернуть группу в самый последний момент”. Рассказал потому, что она являлась если и не его заказчицей, то закройщицей – бесспорно.
До половины двенадцатого оставалось всего пять минут, и Нора вдруг перестала терзаться. Ей стало вдвойне спокойней оттого, что не она первой прекратит их отношения, а Сергей прервет их. Милый, сильный и ласковый Сергей, которому можно шаловливо подышать в ухо: “Просыпайся. Нам обоим пора”.
Пора.
Обоим.
Марк отказался от выпивки, шутливо сославшись на правило: до трех и после двенадцати – ни-ни. Дескать, не болит голова у тех, кто следует этой простой арифметической логике.
Прощаясь с девушкой в прихожей, он подумал о своем гостеприимном поневоле хозяине. Вероятнее всего, и Алексей вскоре перешагнет порог этой квартиры, по-медвежьи потопчется на месте и спросит, где ему отвели угол. Все же существовала опасность, что Латынин мог заподозрить измену и косой пройтись по свидетелям и исполнителям. А Гришин...
Что ж, Николай, взяв инициативу на себя, себе же и не принадлежал.
– А зачем придет журналист? – нахмурилась девушка и чуть отстранилась от своего любовника.
Марк повторился, не предполагая, что самые безопасные, на его взгляд, стены с сегодняшнего вечера стали прозрачными.
31
15 декабря, суббота
Щедрин торопился. Поставив машину на стоянку, до квартиры Савицкой он добрался с двумя пересадками. В голове стояло предостережение Марка: “При любой нестандартной ситуации делай ноги. Самое безопасное место считаю у Савицкой”.
Обстоятельства, перед которыми поставил Марковцев журналиста, типовыми никак не назовешь. Типовыми бывают квартиры, вот как его “трешка”-распашонка; и будто в насмешку Алексей менял ее на нестандартные еврохоромы Элеоноры Савицкой.
Делай ноги. Вали в безопасное место.
Марк перешагнул черту и подмигнул напарнику: “Чего ждешь? За мной!”
Бравый командир!
Хвоста нет. Кажется. Предупредительно позвонить Савицкой по сотовому? “Не те цели преследую”, – сурово обрубил правила современного этикета Алексей.
Ах, как пахла его подушка в ту ночь! Ночь, когда он набивал желудок в ресторане, а Марк тем временем угощался в его спальне очаровательной человечиной. Черт с ним, с Марком, хотя и его голова лежала на той же подушке. Но вот запах – даже не аромат – остался не его, а Норы. Запах желанной самки. Впору снимать наволочку и герметически закатывать ее в банку. А на дурацкие вопросы отвечать: “Запах любимой женщины”. Почему это не с того места брал? – вклинился в сладостно-эротичные мысли чей-то пошлый вопрос.
Марк прав: квартира Элеоноры – самое безопасное место. Находиться там даже в качестве беглеца и то приятно.
Алексей за последние дни немного похудел. Жаль, не побрился сегодня. Но в спортивной сумке, которая висела через его плечо, нашлось место и бритве. Сегодня он, спросив, конечно, разрешение, погрузит свое робкое тело в ванну. Хотя там, наверное, джакузи. Погрузит, значит, возьмет в руки бритву... О господи!..
Он долго стоял перед дверью Савицкой, приводя дыхание в норму. Что-то похожее он испытал, когда пялился в “глазок” своей квартиры и поджидал Марка.
– Здравствуйте. Алексей Щедрин, – привычно представился журналист. – Могу я видеть Элеонору Давыдовну?
Андрей Федоров обладал профессиональной памятью на лица и узнал в небритом человеке репортера. В Шереметьево досталось другому журналисту, однако и этот с микрофоном в руке лез на рожон.
– Элеонора Давыдовна интервью не дает.
“Мудак! – обозвал телохранителя Щедрин. – Я ночевать пришел”.
– Вы доложите госпоже... – Щедрин осекся. Если называть Элеонору по фамилии, то законной. А вдруг он ошибается, и Элеонора оставила свою фамилию или же взяла двойную: Кесарева-Савицкая? Херня, конечно, сплошное издевательство, считай, над трупом и живым человеком. – Доложите госпоже Кесаревой, – рискнул он. – Я подожду.