Легионеры
Шрифт:
Впервые в своей практике подполковник Марковцев был вынужден возвращаться с задания пустым. Но дело не в этом, не в самолюбии – наплевать на него в данной ситуации, тем более операция сорвалась не по его вине. Но операция носит специфический характер, примеров не найдешь ни в учебниках, ни в специальной литературе. Нет аналогов ей. Как нет и результата. Отличный показатель. Все завернулось в бараний рог.
Сергей вернулся на КДП.
– Когда ты получил сообщение? – спросил он, снова вставая за спиной диспетчера и глядя на ненавистную зеленую отметку на радаре, обозначенную снизу цифрами: 148. Отметка медленно, едва заметно сползала вниз экрана, борт шел курсом
– Десять минут назад. – Диспетчер сверился с часами. – Одиннадцать.
– Экипаж борта знал об изменении плана полета?
– Думаю, нет. Мне показалось, что командир сам удивился решению изменить место посадки. Хотя для экипажа ничего сложного в этом нет. Они продолжат идти прежним курсом, не меняя эшелона.
Марк продублировал движение диспетчера, посмотрев на свои наручные часы. Время есть. Но его очень мало. Нужно немедленно, сию минуту принимать решение. Он перебирал очень важные мелочи, а такой весомый фактор, как группа спецназа на “Транзаках”, чуть было не ускользнул от его внимания. Они приехали за подрывниками, и трудно было предположить, что им дали задание проехаться впустую. Стало быть, утечка. И если не здесь, то в Москве.
– Оставайся здесь и жди команду, – приказал командир Дубровскому. – Задание прежнее.
Он бегом, через две ступеньки спустился на этаж и рывком распахнул дверь в “Овальный кабинет”.
– Много выпил? – Марковцев указал на бутылку. – Сможешь вести машину?
– Какую? – спросил Андриасов. Только что он видел Сергея с лицом уставшего на каторжных работах философа, и вдруг такая разительная перемена. Интересно, что с ним произошло?
– Я про твою машину говорю, про “Мерседес”.
– А при чем тут мой “Мерседес?”
– Дорогой я все объясню. Поедем в Тбилиси. Помнится, ты говорил, что твою машину свободно пропускают на летное поле. Как-никак директор резервного аэродрома. Все! – Марк выставил руку в перчатке. – Больше никаких вопросов. Или ты везешь меня добровольно, или поедешь под дулом автомата. Есть третий вариант – прокатиться в багажнике. Только мертвым. Подгоняй, Эдик, машину к воротам. Иначе я забуду, что пил с тобой на брудершафт.
Бойцы молча слушали командира, говорившего хриплым голосом. Надо уходить – да, это они понимали. Но не хотели понять, почему без командира. Гущина посчитала, что гордость, граничащая с безумием, не может стать оправданием поступку Марка. Резанов думал о напрасно потраченных силах, что тщательная подготовительная работа и проведенная акция по захвату аэродрома не принесли хоть каких-то результатов. Игорь Стеблин хотел помочь командиру, но не знал чем.
Помолчав и представив, какой трудный выбор его ждет, Сергей сказал:
– Мне нужен доброволец. Но он должен знать, что назад не вернется.
– Марк, так вопрос не ставят. – Гущина уже говорила эти слова на базе. Она ответила ими на вопрос Сергея: “Кто из вас хочет, чтобы подрывники снова оказались на свободе?” Немного позже прозвучало выступление Михаила Муромова: “Это из-за тебя, Марк, мы влипли в дерьмо!” И даже после этого грешно было винить “гусей”. “И лучше бы им не познать пути правды”.
– Так не ставят вопрос, – повторила Гущина. – Или ты хочешь, чтобы мы все шагнули вперед? Мы шагнем, но выбирать тебе. Я бы не смогла выбрать.
– Не надо ничего выбирать. – Навстречу командиру шагнул боец. И Сергей понял, что, наверное, это справедливо, вернее, логично. Для этого человека он в свое время нашел бы нужные слова, а сейчас не находил их. Он просто кивнул Михаилу Муромову, давая согласие.
– Гущина старшая. Отходить по отработанному плану. Рации выключить. И не медлите: с минуты на минуту здесь будет бригада спецназа. Пошли, Михаил.
Все надеялись, что Сергей обернется, но он, не поворачивая головы, сел на заднее сиденье “Мерседеса”, пропустив вперед Муромова.
– Отпелся Певец, – прокомментировал Алексей.
– Заткнись, Резаный! – прикрикнула Елена. По рации она связалась с Дубровским: – Уходим. Сворачивай работу на КДП и гони всех вниз. Ждем тебя. – Командир кивнула Стеблину: – Давай, пехота, топай на подмогу Дубровскому.
– Погоди, – остановил ее Резаный. Ему показалось, что командир звена не прокачал ситуацию до конца. Что, если это сбивка? Никто не знает о захвате “Северного”, просто в планы оперативной группы входит обычный прием дезинформации: не меняя курса самолета, они отдают команду на посадку в другом аэропорту, чтобы в конце полета снова изменить план на прежний. Хитрый ход, просчитать который невозможно, приходится только гадать.
– Прикинь, что будет, – прессинговал боец. – Мы выстрелим вхолостую и там, куда поехал Марк, и здесь.
Рациональное зерно в рассуждениях Алексея было, и Гущина мучительно принимала решение. Обидно уходить даже в том случае, если, дай бог, Резаный оказался не прав. Но настоящего бойца отличает одно очень важное качество: всегда выполнять приказ и не обсуждать действие командира. Чего-чего, а анархии в армии быть не должно. Все легионеры некогда относились к военному ведомству, а сейчас выполняли боевое задание по контракту. Деньги – это одно, но “крыло” их действующее военное разведывательное управление. Они получили приказ и должны выполнить его безоговорочно. Этого нельзя было сказать о спецах из госбезопасности, где по крайней мере какое-то время царила анархия. <К примеру, в августе 1991 года “Альфа”, созданная при 1-м главном управлении (ПГУ) КГБ СССР, отказалась выполнять приказ о штурме здания Верховного Совета России, где находились защитники Белого дома. В октябре 1993 года “Альфа” и “Вымпел” (создан 19 августа 1981 года) снова не выполнили приказа на штурм того же здания. Что интересно, приказ был отдан теми лицами, которых “Альфа” не сочла нужным штурмовать в 1991 году>
– Оставайся на месте. – Гущина передала по рации сообщение Дубровскому. Через минуту она уже была на КДП аэродрома. – Я задаю вопросы, ты отвечаешь, – разъяснила она диспетчеру. – Экипаж рейса 148 может получить повторную команду сесть на “Северный”?
– Может, – подтвердил диспетчер. – Только наша местность не подразумевает выкрутасов в воздухе. Мухрани – Гори – безопасная высота до 3300 метров. Мухрани – Ленингори – до 2700 и так далее. И условия посадки сложные, сегодня не исключение. Борту уже передали сообщение, что на предпосадочной прямой возможны повышенная турбулентность воздуха с нисходящими потоками и сдвиг ветра. Контроль по РВ затруднен. Думаю, борт сядет в Новоалексеевке.
– Где?
– Столичный аэропорт находится в Новоалексеевке. Авиагородок примерно в километре от поселка. Борт будет садиться по укороченному маршруту. Если интересуетесь?..
Гущина кивнула: рассказывай. Сейчас все зависело от нее. Уподобится она “анархистам”, пойдет на поводу у товарища, может загубить группу, но выполнить поставленную перед звеном задачу.
– ... уход на второй круг, набор 200, – пояснял диспетчер.
Задачу, поставленную перед звеном, вот в чем корень сомнений.