Легионеры
Шрифт:
Петрович оторвался от любимого занятия, глянув на коллег по работе: два контролера сопровождали осужденного – небольшого роста чернявого мужичка, одетого поверх телогрейки в грязный халат, – он разносил пищу для заключенных, томящихся в подвальных помещениях.
Томящихся – именно так думал Петрович о десятке бедолаг. За что попала половина из них в этот отстойник – никому не известно, разве что начальнику тюрьмы и его заместителю. А может, даже их не спрашивают: привезли и приказали спрятать. Но долго они здесь не сидят, максимум – год; при Петровиче один умер, двоих отправили этапом в неизвестном
Он поднялся и шагнул к зарешеченной двери, через которую просматривался длинный мрачный сводчатый коридор с тусклыми светильниками. Метров тридцать – не меньше – по проходу, и глазам представала первая камера, остальные за поворотом, в другом коридоре; всего семь камер, более-менее пригодных для содержания, другие закрыли лет десять-пятнадцать назад. Сидеть в них – врагу не пожелаешь. Впрочем, в верхних этажах “Крестов” сидеть лучше, нежели в новом здании. Его построили словно с расчетом на постоянную влагу. Ну все там новое – кирпич, бетон, окна, решетки, – ан нет: буквально потеют стены, не вбирают, как положено, в себя влагу: Арестованные харкают кровью, кашляют, зарабатывают себе туберкулез.
Петрович отомкнул дверь своим ключом, хотя по комплекту их имелось у каждого контролера.
Недавно по велению свыше в каждом коридоре установили хитроумные приспособления. С виду – обычная металлическая урна, но только с виду. На самом же деле – это не что иное, как ловушка на случай бунта среди арестованных. Если бунтари каким-то образом выскочат из камер, контролер обязан бросить ключи в эту самую ловушку, намертво присобаченную к стене и полу. Она, значит, автоматически захлопывается и до ключей хрен доберешься.
Ловко, конечно, посмеивался Петрович, – но вот каково контролеру... Растерзают; или его же башкой начнут открывать хитроумное приспособление. А вот в тбилисских тюрьмах, поговаривают, такие ловушки внутри снабжены мини-лифтом, то есть ключи уезжают в самое что ни на есть недоступное место. Чудаки, ей-богу! И тут американизация, что ли, не поймешь, качал головой страж, подгонка нашей реальности под их действительность?
Он проводил шагнувших в подвал и занял прежнее положение. Но снова поднял голову на шум: “бык” выронил связку кружек, нанизанных, как баранки, на цепочку с карабином, за что тут же был облаян конвоирами:
– У тебя под что руки заточены?.. Собирай, чего пялишься!
Петрович усмехнулся и нацелился ручкой на свободную клетку сканворда. Так... Монгольский земледелец. Постоянно втыкают его, но название из головы вылетело. Вспоминая, Петрович покусывал колпачок шариковой авторучки. Вспоминал долго, отвлек его от этого занятия знакомый звук раскатившихся кружек, только слабый – из-за поворота вообще мало что слышно, потом до охранника долетели приглушенные шлепки. “Мялок дают, – равнодушно подумал Петрович, – нарвался-таки разносчик пиццы”.
61
В мучительном звуковом сопровождении прошло много времени, эфемерный фон сменился на реальные шаги, отчетливо раздавшиеся за дверью; возня со щеколдой, и дверца “кормушки” с громким стуком дала начало очередному этапу побега.
Тишина. Долгая, невыносимо долгая тишина, которую нарушил возглас одного контролера и усугубил негромкий вскрик другого. Сергей отчетливо представлял, что видят они: одну пустую кровать, другую с неподвижным телом, накрытым одеялом; видят развороченное окно и не видят на нем привычных прутьев и “ресничек”, которые “опали”, едва подполковник спецназа заслышал знакомый шум в коридоре. Что сделают они? Обязаны войти в камеру, поскольку один из заключенных, голова которого торчит из-под одеяла, на месте и не подает признаков жизни; рядом с кроватью комковатая лужица свернувшейся крови, похожая на кровавую рвоту. Обязаны войти, поскольку им ничто – действительно ничто не угрожает: один мертв, а второго словно всосало в окно смерчем.
В скважине заворочался ключ, дверь ударилась в стопор, в камеру вбежал сотрудник СИЗО; Ноги его приросли к полу, когда он склонился над телом, распростертым на койке. А когда он откинул одеяло, колени его подогнулись...
И снова в камере раздался глухой вскрик, а перед этим вязкую тишину нарушил звон упавших с плеча “быка” кружек – он тоже заглянул внутрь, нарушая все правила. Контролер кинулся к окну. Его напарник шагнул в камеру и остановился возле мертвого тела.
Пока они, кроме невнятных восклицаний, не проронили ни одного отчетливого слова. То, что предстало перед их глазами, не поддавалось определению и казалось невозможным – оттого, наверное, не последовало ни одного даже коротенького комментария.
Пора. Для Марковцева наступил самый благоприятный момент для атаки, он словно вдохнул его, вобрал в легкие и резко выдохнул.
Лежа под кроватью и видя только ноги контролеров, подполковник снес ближайшего к нему, вошедшего в камеру вторым, сильным ударом под колено. И, не мешкая ни мгновения, выбрался из своего временного убежища. И если чуть раньше контролеры не могли подыскать слов произошедшему, то вид арестованного спецназовца, который появился словно из-под земли, вообще лишил их дара речи. На какое-то время. Которого Марковцеву вполне хватало.
Контролер номер один, выглядывая в окно и подсознательно надеясь разглядеть за ним беглеца, резко повернулся. Так же молниеносно действовал и Сергей. Сближаясь с противником, он коротко подпрыгнул и сильным ударом ноги вколотил контролера в стену. Развернувшись, с ходу ударил номера второго в голову. Тот к этому времени успел встать на колено, но снова упал, получив сильнейший удар. Марк снова метнулся к первому. Короткое движение правым плечом, и левая рука сорвалась с места, ударяя по печени и сбивая противнику дыхание. Мгновение – и правый кулак Марковцева врезался в челюсть контролеру. Ударившись о стену, тот медленно сполз вдоль нее.
Безликий осужденный, лицо которого цветом не отличалось от его грязно-белого халата, стоял не шелохнувшись.
– Зашел в камеру! – прошипел Сергей. – Быстрее, бычара!
Марковцев, пугая осужденного своим спокойствием, надевал на себя форму одного из сотрудников следственного изолятора, который оказался одного роста с ним, вот только сапоги были маловаты: подполковник носил сорок пятый, а у контролера оказались на размер меньше. Но сапоги хорошие, настоящие хромовые, а не яловые, они достаточно легко наделись, словно растягиваясь по ноге и приобретая ее форму.