Лекарство от измены
Шрифт:
— Пожалуй, я сохраню их, — ответил Юсуф. — Вдруг они мне однажды понадобятся?
Граф Хьюго де Кастельбо обыскал деревню, состоявшую из пяти или шести лачуг, прижавшихся к стенам замка, и теперь прочесывал поля между замком и Жироной, но именно дон Эмерик со своими помощниками, благодаря острому нюху Петронеллы, нашел няню Марию. Та лежала в небольшой яме около дороги, скрытая высокой травой. У нее было перерезано горло. Рядом с ней был небольшой сверток, обернутый ярким
Охотник из отряда кастеляна осмотрел одежду.
— Выглядит так, как будто она хотела сбежать и взять ребенка с собой.
— С Хайме? — спросил дон Эмерик. — Я не могу в это поверить.
Охотник кивнул.
— Если это сделал Хайме, на нем будут отметки от ее ногтей и зубов, — рассудительно сказал он. — Мария не была нежной скромницей. Когда кое-кто из наших парней попытался залезть ей под юбки, она как следует разукрасила им лица. Они быстро прекратили свои попытки.
— Никаких следов ребенка? — спросил кастелян безо всякого выражения на лице. Чем дольше шли поиски от берега реки в сторону леса и довольно дикой местности, составляющих его владения, до дороги в город, тем более невыразительным становилось его лицо из-за безнадежности, сковывающей его сердце холодом.
— Господин, — позвал его голос сзади, от дороги. — Я кое-что нашел здесь. — Это был Мигель, надежный парень, вернувшийся после бесплодного преследования Хайме, грума. Он протянул руку.
— Деревянная лошадка? — приглядевшись, спросил дон Эмерик.
— Я сам вырезал ее в воскресенье, — сказал тот. — И дал инфанту Йохану.
Кастелян повернулся к своему охотнику.
— И что, каждый знает, кто этот ребенок? — бесцветным голосом спросил он.
— Боюсь, что да, сеньор, — сказал охотник. — Мария пыталась было запутать, но она слишком привыкла звать его Йоханом. И мы вскоре поняли, кто это.
Кастелян отвернулся от конюшего.
— Он любит лошадей, — сказал парень. — Я брал его покататься на сером пони, и вырезал ему это, когда он был болен. Наверно, это был пони.
— Спасибо, Мигель. У вас острый глаз и доброе сердце, — в отчаянии произнес кастелян. — Теперь мне необходимо ехать в Барселону и все рассказать его величеству.
— Один из нас поедет с вами, сеньор, — сказал охотник.
— Нет, — ответил кастелян. Он тряхнул головой. — Он доверил мне безопасность принца.
Глава пятая
Педро, король Арагонский, граф Барселонский, сидел в личных покоях своего дворца в этом приморском городе и беседовал с одним из своих министров. Льстецы любили упоминать его скульптурно высеченный, высокородный нос — нос Карла Великого. Он с презрением глядел на взволнованного человека, неловко взгромоздившегося
— Он уже во дворце, сир. Его свита из двенадцати человек расположилась во внутреннем дворе, и еще по крайней мере пятьдесят конных и пеших остались на окраине города.
— Вы слишком волнуетесь, Арно. Почему бы нашему брату не посетить Барселону, чтобы выразить свои соболезнования? — спросил дон Педро, сардонически поднимая одну бровь.
Его министр внутренне застонал, но продолжил.
— Дон Фернандо не всегда был другом вашему величеству, — подчеркнул он очевидное. — В этом посещении может наличествовать какая-то опасность для вас.
— Мой дорогой Арно, или вы принимаете меня за дурака… — Он позволил голосу угаснуть.
— Сир, я знаю, что вы не дурак, — торопливо произнес Арно, однако слишком хорошо зная, что сейчас это именно так. Он начинал потеть, несмотря на вечерний бриз, охладивший комнату.
Он тихо и пылко помолился о чудесном возвращении из-за моря дона Берната де Кабреры. По крайней мере, дона Берната его упрямое величество послушал бы.
— Мы достаточно давно знакомы с настроениями дона Фернандо, Арно. Королевство не разрушится из-за встречи двух братьев. Мы примем дона Фернандо, расспросим его о здоровье его матери и пожелаем ему доброго пути назад, к черту, или туда, куда ему заблагорассудится отправиться. Будь спокоен, мой дорогой Арно. Ты не будешь сослан в свои дальние владения за то, что не сумел защитить нас. Видишь, я знаю о твоих опасениях, — на его губах замерцала улыбка.
Когда брат короля вошел во внутренний, или личный, зал, в котором дон Педро принимал стратегически важных посетителей, король удобно сидел на тяжелом резном кресле, которое неприятно напоминало ему трон. В комнате также стояла скамеечка для ног, резной аналой с подушкой для королевских коленей и тяжелый стол. Других сидений не было.
Дон Фернандо огляделся и заметил, что ему предложили выбор: встать на колени, сесть в ногах у брата или стоять. Он сжал челюсти и поклонился.
— Как дела у вашего величества? — спросил он.
— Превосходно, я здоров духом и телом, хвала Господу, — ответил он. — А как ваши дела, брат наш Фернандо?
— У меня всё хорошо, сир.
— Прекрасно. А донья Леонора, наша уважаемая мачеха?
— Ее здоровье в полном порядке.
— Превосходно, — сказал дон Педро. — Я молюсь за нее и прошу передать ей наши пожелания спокойной и счастливой старости.
Фернандо вздрогнул. Его мать, донья Леонора Кастильская, была отнюдь не старой женщиной, но амбиции и жестокость делали ее самой неспокойной женщиной в королевстве. Она не поблагодарила бы посыльного, принесшего ей такие пожелания от пасынка, которого она ненавидела.