Лекарство от скуки
Шрифт:
— Живите одним днём, Наталья Викторовна.
— Это ты сейчас не для меня, это ты для себя сказал!
Татарин с готовностью кивнул, со мной соглашаясь, на наручные часы взгляд скосил: пары вот-вот начнутся, но остаться хотелось больше, и он рискнул.
— Шиза, догоняй! — Крикнул кто-то из его команды. Он не обернулся, но замер, на короткий миг в каменное изваяние превращаясь. Глаза потемнели в приступе бешенства, а я губу закусила в удовольствии. Прищурилась, пытаясь мысли его распознать, с той же лёгкостью, как он мои
— Как они тебя называют? — Улыбнулась, пытаясь расслабить, растормошить, пытаясь заставить только обо мне сейчас думать.
— Бред несут, не обращайте внимания. — Отшутиться попытался, а я не поверила, бедром его толкнула, подбадривая, кончиками пальцев с боков придержала, точно не понимая, касаюсь или мне это только кажется.
— Ну же, скажи. — Шепнула, оказавшись в непозволительной близости. — Признайся. — Подначивала, а Татарин всё больше хмурился, темнел лицом, вёл себя отстранённо и холодно.
— Это флирт?
— Не знаю о чём ты. — Рассмеялась, а Татарин напрягся и по сторонам оглянулся.
— Не нужно. Все смотрят. — Проговорил он, желваки на скулах продемонстрировал, понимая, что не остановилась.
— Да ладно! Тоже мне, пуп земли! Кто на тебя смотрит, кто?.. Как тебя зовут друзья, Татарин? — Губу прикусила, собственным своевольством наслаждаясь. И он сдался. Его глаза зло сверкнули, прищурились, челюсти неконтролируемо сильно сжались.
— Шиза. — Проговорил он на грани слышимости.
— Как?
— Шиза. — Повторил Татарин громче и увереннее, а меня вело от его эмоций, будто сама курила, будто они мой наркотик и я подсела с первого раза, даже не успев насладиться эйфорией.
— Почему так?
— Потому что случаются ситуации, когда я не трачу время на контроль и вменяемость. Когда инстинкты выходят на передний план, задвигая дальше благоразумие. И в эти моменты мало кто по собственной воле захочет оказаться рядом.
— Пугаешь меня?
— Незачем. Вас не трону.
— Что так?
— У каждого есть свой Рубикон.
— Влюбился, Татарин? — Задела я тоном с издёвкой, а он не отреагировал, не шелохнулся даже. — Ты? Влюбился? В меня, Татарин? В меня? — Рассмеялась в лицо, а он эту фальшь на свой счёт принимать не торопился.
— Вы знаете меня сутки, почему считаете, что влюбиться не могу?
— Потому что я не та, в кого нужно влюбляться. — Осадила я и теперь уже точно не шутила. — Тот самый случай, когда не стоит тратить своё время на контроль и вменяемость. Просто беги от меня, куда глаза глядят, слышишь?
— К этой вашей просьбе я останусь безучастен. — Сухо констатировал парень, и руки на груди скрестил, намекая, что сейчас любой удар отбить сможет. — Телефон, Наталья Викторовна. — Меня окликнул, а я раздражённо скривилась. — Телефон в вашей руке.
Кивнул, предлагая ответить, и я в его глазах утонула, не понимая, откуда в них взялся этот азарт, жадность откуда, отчего они блестят, будто в лихорадке.
— Привет. — Отозвалась, чувствуя, как сердце рвётся из груди, словно после марафонского бега. — Да, ждала. — На Татарина быстрый взгляд бросила, будучи уверенной в том, что румянец волнения он на моём лице уж точно не пропустил. — Вот и отлично! Я в тебе не сомневалась. — Улыбнулась, как только он сообщил, что решение в мою пользу принял и к работе могу приступать уже на следующий день. — До завтра. — Вроде и твёрдо сказать хотела, а получилось едва ни интимным шёпотом. Громов отключился, этого явно не заметив, а вот Татарин шею вытянул, горделиво задирая подбородок.
— Кто это? — Прищурился в ожидании ответа, на что я раздражённо вспыхнула.
— Речь свою фильтруйте, студент Татарин.
— Я спросил «кто это?». — Жёстко повторил он, уступать не намереваясь, а я почувствовала тот самый страх, что поселился во мне вчера, когда его первый заинтересованный взгляд уловила. Вот только, вопреки здравому смыслу, не поставила наглеца на место, а надменно хмыкнула.
— Любимый мужчина. Как считаешь, Татарин, может быть у меня любимый мужчина?
— Не может! — Категорично заявил мальчишка и неприятный холодок пополз по позвоночнику, парализуя, точно анестезия. Это всё взгляд его гипнотический, я точно знала. Знала, но ничего не могла поделать, ни с места сдвинуться, ни отвернуться. Или схватка характеров, как вариант. Схватка, проиграть в которой было смерти подобно, потому и не отступались.
— Считаешь, моя участь прыгать по койкам собственных студентов?
— Считаю, что лучше вам остановиться сейчас. Замолчать и не делать резких движений.
— А то что? Перейдёшь свой Рубикон? Вот так? Даже не успев им насладиться? — Зло рассмеялась, а он осторожно покачал головой из стороны в сторону.
— Я сверну его шею настолько быстро, что этот любимый мужчина даже понять ничего не успеет. Громов Михаил, говорите? Я запомнил. — Прошептал, а я отчего-то подумала, что не шутит.
Татарин мягко улыбнулся и, медленно подтянув руку к моему лицу, всего на мгновение замер, будто предупреждая прикосновение. А потом коснулся. Ладонь его была горячей и твёрдой. Касание уверенное. Он не оставил место сомнениям. И я точно знала, чего боюсь. Того, что видела много раз. То, как обманчива бывает внешность, как безупречна легенда.
— Вы бледная, Наталья Викторовна. — Прошептал мерзавец с извращённым удовольствием в голосе, и я пошатнулась, будто от удара под дых отступая. — Вам нехорошо? — Обеспокоенно проговорил и большим пальцем губ коснулся, проведя по ним лёгким движением.