Лекарство от скуки
Шрифт:
— А сейчас мне уйти?
— А сейчас уходи.
— И обязательно вырасти, поумнеть, повзрослеть?
— Обида ведёт нас по ложному пути, Наташа. — Завершил он свои уверения и отвернулся первым.
Разговор показался каким-то нелепым и бессмысленным. Каким-то абсурдным! Словно и не они разговаривают. Эмоций не было и слова… они не находили в душе совершенно никакого отклика! Наташа даже успела подумать, что Громова она вовсе и не любила и лишь потом…
— Прощай, Громов.
Наташа встала с постели, бросив короткий презрительный взгляд на серое, застиранное, скомканное бельё, на настенный ковёр, который наверняка закрывает дыру в стене, на убогое убранство комнаты. На Мишу смотреть не могла. Расплакалась бы, начала
Приблизившись к выходу, встретилась глазами с отцом. «Я всё делаю для тебя, я всё делаю правильно» — говорили его глаза. — «Это был последний раз, когда ты что-то решил за меня» — резанули её. Они не сказали друг другу ни слова. Ни сегодня, ни завтра, ни через неделю. Они будто разучились говорить друг с другом.
Слух о том, что той ночью Громов исчез, как и не было, рвался через закрытые окна, двери, сквозил в комнату с потоком ненавистного воздуха. А Наташа продолжала молчать. Так, словно ей было всё равно. Что-то внутри умерло. Так же незаметно и сухо, как ушла их последняя встреча. Или она захотела, чтобы было так… Она потеряла интерес к музыке, перестала её понимать, перестала чувствовать. «Каприз» — показалось сразу. «Диагноз» — поняла Наташа потом, сидя за роялем в неизменной позе без единого движения, без единого звука в душе, в сердце. Больше не кружилась меж ярких и насыщенных нот, не взлетала на них и не падала. Её душа разбилась. Раз и навсегда. Как маленькая фарфоровая статуэтка. И осколки больно ранили изнутри, врастая в нутро, прячась в нём, чтобы всегда помнила об этой боли.
Потом, гораздо позже, отец сказал, что дал Громову денег. Много. Горькая усмешка коснулась Наташиных губ: «откупился…» А ей снова будто всё равно. Промолчала… Громовские дружки поговаривали, что тот в столицу подался, что бизнес у него там в гору пошёл. Видно, и, правда, талант. Тот самый, которым он генералу Измайлову хвастал. Наташа лишь холодно усмехнулась. У неё уже был план действий. Она уже приступила к его реализации.
— Витя, сделай же что-нибудь! — Воскликнула мать, когда Наташа собирала чемодан, чтобы поступить в какой-то столичный математический ВУЗ. — Наташа, доченька, но как же музыка, ты ведь так хотела…
Встретив презрительный взгляд, мать осеклась и смолкла.
— Нет больше никакой музыки, мам. Прежде была, а сейчас нет. Пусто. Не слышу, не чувствую, не понимаю.
— Витя, ну скажи хоть ты ей! — Воскликнула мать снова на стоящего в дверях отца, но тот только взгляд исподлобья бросил.
— Моя дочь останется здесь. — Проговорил строго. — А если не останется… значит, и дочери у меня нет. — На этом развернулся и ушёл.
Глава 1
Я любила Москву. Любила её всем своим сердцем. И людей любила, и бездушные, казалось бы, строения, уютные улочки и огромные, широченные проспекты. Любила её утро и любила вечер. Я научилась делать это. Любить, ценить, понимать, чувствовать. Научилась заново. Сразу после того, как получила всё. Всё то, что большинство людей считают спутниками успеха. Машина, квартира, заграничные курорты, шубы, платья и украшения. Упала на самое дно, чтобы выкарабкаться и взобраться на вершину. Ведь вершину может оценить только тот, кто вдоволь надышался сыростью подземелья. Сладость воздуха может ощутить лишь тот, кто задыхался от его отсутствия. И теперь я дышала полной грудью, уверенно глядя вперёд, зная наверняка, чего ожидать за крутыми поворотами и насмешками, проделками судьбы. И меня переполняет это сладостное чувство, когда устала бояться, когда ждать устала и научилась делать шаги сама. Сначала робкие, нерешительные, а вот теперь задорные, чередующиеся с зазывными подскоками.
Визг тормозов заставил меня улыбнуться шире и посмотреть в
Водитель чёрного монстра злостно просигналил, глядя, как я удаляюсь в сторону института.
— Алё, Барби, читать умеешь? Табличку «не занимать» на хрен снесла, что ли?! — Зло прикрикнул, а я задорно подмигнула.
— Надеюсь, место для меня застолбил? — Лукаво улыбнулась я, оглядываясь через плечико.
Краем глаза увидела, как водитель монстра, было, ко мне дёрнулся, разбираться, но не успел. На оклик друга отзываясь, притих.
— Остынь, Чиж. — Прозвучало как-то неприятно уравновешено и на этом всё закончилось.
Я не любила людей, что держат эмоции под контролем. Тёмные лошадки, преподносящие неприятные сюрпризы. Реагируя на эти вибрации самоконтроля, оглянулась снова, но разглядеть что-либо за тонированным стеклом не смогла. Раздосадовано поджала губы, зная наверняка, что мой интерес не остался без внимания. Ещё на мгновение задержала взгляд на тёмном силуэте и зачеркнула этот нелепый эпизод с парочкой зарвавшихся студентов.
В кабинет ректора вошла без стука и приглашения, под ядовитый визг его секретарши. Широко улыбнулась его растерянному лицу и уверенно шагнула вперёд, захлопывая за собой добротную дверь, отделяющую кабинет от приёмной.
— Добрый день. — Расплылась в безумно наглой улыбке и чуть склонила голову набок, отмечая свою слабость перед мужчиной с должностью и возможностями. — Герман Юрьевич, вам насчёт меня должны были позвонить. — Доверительно шепнула, расставляя акценты.
Глаза ректора понимающе вспыхнули и тут же погасли. Он внимательно осмотрел меня с ног до головы и высокомерно задрал подбородок, тем самым давая наивысшую оценку увиденному. Что тут сказать… Люди подобного ранга не любят, чтобы их наклоняли и имели без защиты. Да и должность преподавателя кафедры, предположительно, я могла получить и без протекции власть имущих. Но ведь так совершенно неинтересно! Что может быть понятнее, чем звонок небожителя с невинной просьбой взять на работу девицу вроде меня? Судя по взгляду, который продолжал цепко ощупывать вполне себе заурядную внешность м-м-м… дорогой шлюхи…Герман Юрьевич за свою должность держался крепко, потому предельно вежливо улыбнулся и жестом руки указал на стул.
— Наталья Викторовна, если я не ошибаюсь? — Блеснул небанальной вежливостью, отвешивая крепкое рукопожатие.
— Совершенно правы. Так что? Берёте меня на работу?
— Когда просят такие люди, просто грех отказываться… Кофе, чай?
— Лучше спросите, почему я выбрала именно вас. — Холодно усмехнулась, не позволяя перейти границу той самой, мелькающей на горизонте вежливости.
Я любила, чтобы меня облизывали. Чтобы делали это, несмотря на явное отвращение, на абсолютное понимание того, с кем имеют дело. О чём он сейчас думает? Уж точно не о том, какого цвета у меня диплом, не о наличии корочки бакалавра, не о заграничных курсах международного уровня. Он думает лишь о том, в чьей постели я коротала ночи, чьи слабости знаю наверняка, чьи пороки успела разглядеть в непозволительной близости.
На мой пытливый взгляд ректор выдал жёсткую улыбку и обворожительный оскал.
— Ответ на этот вопрос я знаю наверняка. Потому что мы лучшие. — Развёл он руками, пытаясь задушить неприятный момент и собственное презрение на корню. — Итак, вас интересует должность преподавателя информационных технологий. Ответственный пост, должен вам сказать. Профильные группы на первых парах доверить я вам, конечно, не могу, всё же опыт и регалии других наших преподавателей, профессоров, не позволяют просто взять и подвинуть их в сторону, а вот вести общеобразовательный курс…