Лекарство против СПИДа
Шрифт:
— Может быть, заедем к нему? — предложил он в конце своего рассказа.
Она заколебалась, но затем кивнула головой.
Денис отправился звонить, и хоть в этом ему повезло. Александр Павлович должен был проводить занятия со слушателями и предложил ему приехать прямо сейчас.
Встретила их все та же миловидная и приветливая девица, которая запомнилась Денису по предыдущему визиту. Она предложила раздеться и провела их в большой зал с высокими потолками, который когда-то служил мастерской художника, а теперь был переоборудован для проведения занятий — то есть перед небольшим подиумом было расставлено несколько рядов стульев. На стене развешаны изображения знаков зодиака, сделанные, как показалось Денису, из папье-маше и весьма искусно, хотя раскрашены мрачновато. В углу стояла лекторская трибуна, на которой возвышался
Усадив Галину, Денис с любопытством стал присматриваться к собравшимся, которых было не меньше двадцати человек. Конечно, здесь присутствовали и неизменные пенсионерки в шерстяных шалях, головных уборах и с толстыми тетрадками в руках. Сидели и несколько бородатых, дурно одетых и неопрятных Молодых людей из тех, которых всегда можно встретить в редакциях с толстыми папками собственных рукописей. Трое из них привели с собой и девиц — бледных, застенчивых и некрасивых. «Красивые нынче все по ночным клубам обитают», — не без ехидства отметил про себя Денис. Неподалеку от него, на первом ряду, вальяжно раскинулся какой-то седовласый, тщательно выбритый господин в элегантном сером костюме и ярком фирменном галстуке. Он как-то высокомерно и с явным пренебрежением осматривал остальную публику, делая при этом резкие, отрывистые движения, которые выдавали в нем потенциального, а то и действительного пациента' психдиспансера.
Денис отметил и несколько скромно одетых женщин лет тридцати-сорока, пенсионера с орденскими планками, приколотыми на карман черного пиджака, и трех девушек, судя по всему, студенток. Они постоянно перешептывались и оглядывались по сторонам. Одна из них была типичной старой девой — полная, безо всякой косметики да еще в очках, зато две другие имели круглые и весьма симпатичные мордашки, которые с таким любопытством уставились на Дениса и Галину, что ему захотелось им подмигнуть.
Короче, публика была весьма типичной для любого бесплатного сборища, и Денис почувствовал себя здесь весьма нелепо, снова начиная утрачивать всякое уважение к экстрасенсу. К тому же и начало лекции показалось ему на редкость традиционным, отдающим очередным шарлатанством «а-ля Кашпировский». Впрочем, у Александра Павловича вкус был получше…
На подиум вышла высокая благоухающая дорогими духами женщина с весьма благородным, «дворянским» лицом. На вид ей было лет сорок, но фигура еще сохраняла стройность, а модная французская кофта даже привлекла внимание Галины.
— Тоже такую хочу… — очень по-детски прошептала она Денису.
— Купим, зайчик, обязательно купим, — радуясь ее желанию, тоже шепотом ответил он.
А дама тем временем громким звучным голосом рассказала о том, как Александр Павлович сначала продиагностировал, а затем и вылечил у нее какое-то тяжелое женское заболевание, названия которого Денис так и не разобрал. Более того, «благодаря просветляющему духовному влиянию Александра Павловича» она наконец-то «обрела смысл жизни почувствовала себя счастливой». «И даже в отсутствие мужа?» — ехидно подумал про себя Денис. После дамы на подиум вышел один из неопрятных и бородатых молодых людей, который представился аспирантом философского факультета МГУ. То и дело ссылаясь на Платона, Гегеля и Будду, он авторитетно, заявил, что «новое учение о свободе практически не имеет аналогов в истории человеческой мысли», а потому «способно открыть человечеству новые духовные горизонты».
Наконец, одетый во все черное, что придавало ему некоторое сходство с нотариусом или врачом из французского романа девятнадцатого века, появился и сам Александр Павлович. Ласково улыбаясь, он поприветствовал всех собравшихся, дождался полной тишины и начал говорить. Чем дольше он говорил, тем быстрее улетучивался скептический настрой Дениса, ибо за словами экстрасенса стоял не обычный набор высокопарных фраз об «информационно-энергетических полях», Мировой Душе или Тайной Гармонии Вселенной, а четкая и хорошо продуманная концепция.
— Все люди делятся на тех, кто просто живет, и на тех, кто ищет смысл жизни, — говорил Александр Павлович. — Одни руководствуются целями общества, другие ставят перед собой собственные цели. Для первых важна хоть какая-то определенность,
Мы все воспитаны тоталитаризмом, однако это не просто какая-то политическая система, нет, его корни вросли в души людей, и поэтому мало избавиться от власти КПСС, надо избавиться и от духовного рабства. А разве не духовное рабство несет нам религия в лице того же православия? Разве духовный тоталитаризм Поместного собора лучше духовного господства почившего в бозе Политбюро? Александр Павлович сделал паузу и, убедившись в полном внимании слушателей, продолжал: — Любой тоталитаризм начинается с того, что какое-то общество или даже просто группа людей заявляют о наличии общей цели. И не важно, какой будет эта цель — всеобщее счастье или преступление, — важно, что с определенного момента ее достижению будут подчинены все силы и средства данного общества.
Стоит ли говорить о том, что у любой религии есть эта общая цель, которую, обобщая все заповеди, можно сформулировать так — находиться как можно ближе к Отцу Небесному при жизни, чтобы воссоединиться с ним после смерти. Тут непременно возникает иерархия ценностей: «грехи» и «богоугодные поступки».
Второй момент логично вытекает из первого — возникает неравенство, поскольку все люди делятся на более полезных для достижения данной цели — «богоугодных» — и менее полезных. Вообще говоря, стремление к делению окружающих на «своих» и «чужих» заключено в природе человека как стадного, общественного существа. Тоталитаризм делит людей на «преданных» и «подозрительных», национал-фашизм — на «чистокровных» и «нечистокровных», религия — на «верующих» и «неверующих». При таком делении главное достоинство человека состоит в принадлежности к «своим», и лишь потом в дело вступают какие-то иные критерии. Я же в своем учении предлагаю самое простое: деление по личным достоинствам каждого человека. Христиане могут возразить, сославшись на Библию, что «для Христа нет ни эллина, ни иудея», но здесь надо вспомнить о том, что отношение верующих к неверующим всегда оставалось враждебным в те времена, когда у них была возможность карать, и снисходительно-пренебрежительным — когда такой возможности не было. Интересно отметить, что любая вера сильна не «истинностью» своего учения — да и как можно подтвердить или опровергнуть такую истинность, если в основе ее лежит любовь к Богу? — а количеством верующих. Разве можно говорить об истинности любви? Она или есть, или нет. Поэтому всякой религии присуща и еще одна, общая с тоталитаризмом, черта — это стремление к. постоянной экспансии…..
На этом месте две пенсионерки поднялись со своих мест и, пригнув головы, стали пробираться к выходу. Возникла небольшая пауза, воспользовавшись которой Денис коснулся рукой колена жены.
— Ты чего? — спросила она.
— Да нет, просто так… Тебе нравится?
Она неопределенно пожала плечами.
— А тебе?
— Чем-то напоминает Фридриха фон Хайека, был такой знаменитый экономист. Однако я еще не разобрался, к чему он клонит. Останемся и будем слушать дальше?
— Да.
Александр Павлович внимательным взглядом окинул свою аудиторию и продолжил:
— Далее, когда имеется общая цель, то все средства данного общества или данной группы людей направлены на ее достижение, поэтому для удовлетворения интересов простых граждан никаких средств уже просто не остается. Помните, как Остап Бендер, получив свой миллион, так и не смог построить особняк «в мавританском стиле», поскольку строили «только для коллективов и организаций» и все строительные материалы уже были «распределены по заявкам промышленности и кооперации»? А что такое нынешняя грандиозная стройка храма Христа Спасителя, как не тот же рецидив тоталитаризма? Решение о такой стройке принимают государственные чиновники, которые распоряжаются государственными деньгами, большую часть которых составляют деньги неверующих, и что в итоге?