Лекарство
Шрифт:
Он замолкает и складывает руки перед собой.
— Сожалею по поводу Кевина. Мы вместе работали в другом учреждении.
Хотя лекарство должно успокаивать меня, при упоминании о Кевине я выпрямляюсь, а веревки, которыми я привязана, сильнее вонзаются в руки.
— Что вы с ним сделали?
Доктор Беккетт качает головой, как будто не понимает, о чем я говорю.
— Я? Нет, дорогая. Это из-за тебя он снова заболел. Из-за того стресса, в который вы с Джеймсом Мерфи повергли его. Вскоре после того, как вы сбежали, Кевин прыгнул с моста Сент-Джонс.
Это шокирует меня, и я опускаю голову. Боль, резкая, острая, вонзается в меня, и лекарство не успевает ее спрятать. Кевин больше не в Программе. Он мертв.
— Вы убили его, — шепчу я, зажмурив глаза.
— Не будь дурочкой, — говорит доктор с легким недовольством. — Мы хотели помочь Кевину, но он решил поступить по-своему. Иногда они так делают — больные. Вопрос в том, — он снимает очки. — что решишь ты? Если бы у тебя была возможность, ты бы покончила с собой, Слоан? Ты бы зашла так далеко, чтобы сохранить зараженные воспоминания?
Да. Я думаю, если вкратце, то да — но зачем задавать этот вопрос? Почему нет другой альтернативы? Я хочу быть сильной. Внутри себя я кричу, что я должна быть сильной, но по-настоящему уже начинаю паниковать. Кевин — мой обработчик, мой друг — мертв. Учитывая все, что я знаю, люди из Программы могли заставить его спрыгнуть с моста, но даже если он и сделал это сам, то затем, чтобы защитить нас. Программа заставила его. А когда они начнут так же давить на меня, что сделаю я? Ничего не осталось. Они изменили Лейси. Изменят и меня. Стоит ли вообще жить?
— Нужно ли нам держать тебя связанной ради твоей же безопасности, Слоан? — мягко спрашивает доктор Беккетт.
— Да, — отвечаю я резко, упрямо. — Да, нужно.
Доктор Беккетт вздыхает и откидывается назад в кресло.
— Печально.
Он наживает кнопку вызова на телефоне.
— Предупредите сестру Келл, чтобы приготовила следующю дозу, — говорит он, бросив осторожный взгляд в мою сторону. Несколько секунд собирается с мыслями — складывает очки и кладет их в карман. Я вдруг думаю, что он носит их только затем, чтобы выглядеть более официально. Мы, видимо, уже прошли через эту стадию в наших отношениях.
— Мы можем быть друзьями, — тихо говорит он мне, — если захочешь. Но в этом уравнении есть одна неизменная часть — ты никогда и ни за что не выйдешь отсюда, сохранив воспоминания. Мы просто не допустим этого. Попытайся понять наше положение.
— Вы — монстры.
— Правда? А может, мы — способ остановить эпидемию мирового масштаба? Когда испытывали вакцины, всегда были жертвы. Разве ты не хочешь умереть ради будущих поколений?
— Нет. А вы хотите убить меня ради них?
— Да. Если коротко, то — да.
Я не помню то время, когда была в больнице. Неужели они всегда были такими откровенными? Такими ужасающими? Или же, учитывая мое нынешнее положение, они решили отбросить приличия? Отчасти я хочу, чтобы он обманул меня, сказал что-нибудь, чтобы прогнать страх. Но опять же, его прямота поможет мне твердо стоять на земле и с большей решимостью идти к цели.
— Ну, — говорит доктор Беккетт, — я знаю, что ты испытывала серьезный стресс. Не проявились ли какие-нибудь воспоминания?
Я чувствую скорбь, когда понимаю, что я снова потеряю часть своей жизни, потеряю Миллера. Но если я надеюсь выбраться отсюда и остаться в живых, мне нужно подыгрывать — хотя бы какое-то время.
— Да, — говорю я, — но это не плохие воспоминания. Я… я расскажу о них, без сопротивления. И без лжи. Но сначала я хочу, чтобы вы кое-что для меня сделали. Я хочу знать, все ли в порядке с Даллас.
— Доктор улыбается — кажется, он рад слышать, что я буду принимать участие в лечении.
— Ах да. Даллас Стоун. Похоже, ее болезнь прогрессирует. Если не принять решительные меры, она может и не пережить эту ночь. До дальнейших указаний она находится в карцере.
— Что? Вы не можете вот так запереть ее. Она же не животное!
— Она вырывала свои волосы. Она представляет опасность для себя и других. Ради Бога — она же ударила ножом обработчика.
— Он заслужил это! — кричу я.
— Она совсем сошла с ума. Убьет кого-нибудь.
— Позвольте мне поговорить с ней. Пожалуйста.
Я натягиваю веревки, и мне хочется сложить руки перед собой, чтобы показать, насколько я искренна. Доктор Беккетт наклоняет голову и, кажется, обдумывает это.
— Она — моя подруга, — умоляю я, — я смогу ее успокоить.
Даллас и правда моя подруга, та, за кого я стану бороться. Жаль, что я не поняла это раньше и не вытащила нас из того дома до того, как появились люди из Программы.
— Ты правда думаешь, что сможешь до нее достучаться? — осторожно спрашивает он.
— Да, — выдыхаю я, — правда.
И хотя его убеждает то, что я могу помочь Даллас, я больше озабочена тем, чтобы она не распускала сопли, пока я не решу, что делать дальше. Мы нужны друг другу, чтобы сохранить рассудок.
После долгой паузы доктор Беккетт кивает и нажимает кнопку на интеркоме — и, пока говорит, смотрит на меня.
— Пожалуйста, отведите мисс Барслоу в карцер, чтобы поговорить с пациентом. Приглядывайте за обеими.
Снова усевшись в кресло, он берет мое дело и проглядывает его.
— Надеюсь, ты сможешь успокоить ее, Слоан, — говорит он, кинув коричневую бумажную папку на стол, — а если нет, тебе очень не понравится то, что случится дальше.
Глава 2
От обработчика, который толкает мое кресло, пахнет сигаретным дымом. Он — тот самый, который привез меня из палаты, но сестры Келл нигде не видать. Это небольшое отклонение от нормы, то, что от него не несет пластырем Банд-Эйд, внушает мне толику надежды. И напоминает мне о…