Лекции о Шекспире

Оден Уистан Хью

Яго обладает тем же знанием человеческой натуры, которое обнаруживает герой "Записок из подполья" Достоевского:

Я даже думаю, что самое лучшее определение человека — это: существо на двух ногах и неблагодарное. Но это еще не все; это еще не главный недостаток его; главнейший недостаток его — это постоянное неблагонравие, постоянное, начиная от Всемирного потопа до Шлезвиг-Гольштейнского периода судеб человеческих. <…> Одним словом, все можно сказать о всемирной истории, все, что только самому расстроенному воображению в голову может прийти. Одного только нельзя сказать, — что благоразумно. На первом слове поперхнетесь. И даже вот какая тут штука поминутно встречается: постоянно ведь являются в жизни такие благонравные и благоразумные люди, такие мудрецы и любители рода человеческого, которые именно задают себе целью всю жизнь вести себя как можно благонравнее и благоразумнее, так сказать, светить собой ближним, собственно для

того, чтоб доказать им, что действительно можно на свете прожить и благонравно, и благоразумно. И что ж? Известно, многие из этих любителей, рано ли, поздно ли, под конец жизни изменяли себе, произведя какой-нибудь анекдот, иногда даже из самых неприличнейших. Теперь вас спрошу: чего же можно ожидать от человека как от существа, одаренного такими странными качествами? Да осыпьте его всеми земными благами, утопите в счастье совсем с головой, так, чтобы только пузырьки вскакивали на поверхности счастья, как на воде; дайте ему такое экономическое довольство, чтоб ему совсем уж ничего больше не оставалось делать, кроме как спать, кушать пряники и хлопотать о непрекращении всемирной истории, — так он вам и тут, человек-то, и тут, из одной неблагодарности, из одного пасквиля мерзость сделает. Рискнет даже пряниками и нарочно пожелает самого пагубного вздора, самой неэкономической бессмыслицы, единственно для того, чтобы ко всему этому положительному благоразумию примешать свой пагубный фантастический элемент. Именно свои фантастические мечты, свою пошлейшую глупость пожелает удержать за собой единственно для того, чтоб самому себе подтвердить (точно это так уж очень необходимо), что люди все еще люди, а не фортепьянные клавиши, на которых хоть и играют сами законы природы собственноручно, но грозят до того доиграться, что уж мимо календаря и захотеть ничего нельзя будет. Да ведь мало того: даже в том случае, если он действительно бы оказался фортепьянной клавишей, если б это доказать ему даже естественными науками и математически, так и тут не образумится, а нарочно напротив что-нибудь сделает, единственно из одной неблагодарности; собственно чтоб настоять на своем. <…> ведь все дело-то человеческое, кажется, и действительно в том только и состоит, чтоб человек поминутно доказывал себе, что он человек, а не штифтик! <…>

Вы кричите мне (если только еще удостоите меня вашим криком), что ведь тут никто с меня воли не снимает; что тут только и хлопочут как-нибудь так устроить, чтоб воля моя сама, своей собственной волей, совпадала с моими нормальными интересами, с законами природы и с арифметикой.

— Эх, господа, какая уж тут своя воля будет, когда дело доходит до таблички и до арифметики, когда будет одно только дважды два четыре в ходу? Дважды два и без моей воли четыре будет. Такая ли своя воля бывает! [136]

136

Ф. М. Достоевский, "Записки из подполья". Цит. по: ф. М. Достоевский, ПСС в тридцати томах, "Наука", Ленинградское отделение, Ленинград, 1973. Т. 5, с. 116–117.

Макбет

19 марта 1947 года

"Макбет" — самая известная из пьес Шекспира. О ней трудно сказать что-то новое или оригинальное. Я лишь попытаюсь рассмотреть несколько очевидных вопросов, связанных с тремя темами в шекспировской пьесе: темой убийства, темой времени и судьбы и темой трех общностей, то есть мира света, мира тьмы и злобы и мира человеческой души, находящегося где-то посередине и тяготеющего к обоим полюсам.

Не знаю, многие ли из вас любят детективы так же, как люблю их я. Почему в детективном рассказе говорится именно об убийстве, а не о каком-то менее серьезном преступлении? Потому что если это не убийство, нам неинтересно, кто совершил преступление. В "Макбете" множество смертей и сцен кровопролития. В начале пьесы повествуется о том, как Макбет убил Макдональда и, чуть позже, о казни вероломного тана Кавдорского. Ни первое, ни второе нельзя назвать умышленным убийством. Умерщвление на войне нельзя считать умышленным, так как убивающий и убитый не связаны личными отношениями: каждый из них видит в другом лишь представителя вражеской силы. В свою очередь палач видит перед собой не человека, а образец определенного преступления, а казнимый воспринимает палача как представителя правосудия. Для умышленного убийства характерно намерение убить человека, с которым убийца состоит в личных отношениях.

Существует три класса преступлений: (А) преступления против Бога и ближнего или ближних; (В) преступления против Бога и общества; и (С) преступления против Бога. Разумеется, любое преступление (а не только самоубийство, пьянство или употребление наркотиков) направлено, помимо всего прочего, и против человека, который преступление совершает.

Убийство как таковое образует класс В, то есть класс преступлений, направленных против Бога и общества. Всем преступлениям из класса А, то есть преступлениям против Бога и ближнего, присуще, что пострадавшей стороне, по крайней мере теоретически, можно возместить ущерб (например, украденные вещи можно вернуть владельцу), или же пострадавший может простить преступника (например, в случае изнасилования). Соответственно, общество вовлечено здесь лишь косвенно. Его представители — полиция и другие — действуют в интересах пострадавшей стороны. Убийство стоит особняком, так как в случае убийства пострадавшая сторона устраняется. Нет никого, кто смог бы довольствоваться компенсацией или даровать прощение: связь убийцы с жертвой прервана. Часто говорят, что убийцам являются призраки, и происходит это потому, что призрак выражает желание убийцы не оставаться наедине с мыслью о содеянном, желание сохранить связь с человеком, которого он убил. Читая детектив, мы стремимся найти убийцу: если произошло убийство, закон и общество замещают пострадавшую сторону и действуют от его имени (в отличие от других преступлений, когда закон действует в интересах пострадавшей стороны).

Что касается участи убийцы, то из трех возможностей — казни, самоубийства и безумия — предпочтительна первая. Если убийца кончает с собой, то он отказывается раскаяться, а если он сходит с ума, то он не в состоянии раскаяться, но если он не раскаялся, то общество не сможет его простить. Казнь — это акт искупления, посредством которого общество прощает убийцу. В действительности я не сторонник смертной казни, но в детективе мы воспринимаем казнь как единственную достойную развязку. Цель смертной казни — правосудие, осуществление принципа, что кровью воздастся за кровь, а жизнью — за жизнь. Убийца должен сознаться и добровольно принять смерть, а общество обязано простить его. Так палач просит прощения у человека, которого собирается повесить. Выступая за пожизненное заключение, вы утверждаете, что убийца отказывается признать или осознать свою вину, и все, что можно сделать, это изолировать его от общества. О заглаживании вины не может быть и речи, единственное искупление — смерть. Если убийца признал свою вину, необходимо или казнить его, или, взяв на себя ответственность за выражение последней воли убитого, отпустить преступника на все четыре стороны.

В "Макбете" можно сопоставить убийство и измену. Тан Кавдорский совершает предательство, признает свою вину и добровольно идет на казнь. Малькольм сообщает:

Но мне сейчас сказал

Один из тех, кто видел, как он умер,

Что он вполне признал свою измену

И, о прощенье вашем умоляя,

Сердечно каялся; ни разу в жизни

Он не был так хорош, как с ней прощаясь [137]

137

Здесь и далее цитаты из "Макбета" — в переводе M. Л. Лозинского.

Акт I, сцена 4.

На примере Макбета, а позже леди Макбет, показано, как общество отчуждает убийцу и, представляя интересы жертвы, ожидает искупления. Макбет лишился сна:

Я словно слышал крик: "Не спите больше!

Макбет зарезал сон!" — невинный сон,

Сон, распускающий клубок заботы,

Купель трудов, смерть каждодневной жизни,

Бальзам увечных душ, на пире жизни

Сытнейшее из блюд…

Акт II, сцена 2.

Макбет не может забыть о преступлении, ведь он один помнит о содеянном. Он не в силах проникнуть в мир желаний и снов, так как желание осуществилось, а прошлое не может отойти в прошлое, так как оно принадлежит только ему, Макбету, и никому больше:

Отрадней с мертвым быть, который нами,

Чтоб мы вкусили мир, отослан к миру,

Чем быть простертым на душевной плахе

В безвыходной тоске.

Акт III, сцена 2.

Макбет обращается к призраку Банко с тремя памятными репликами. Его ужасает, что призрак лишен сознания и не может сказать ему: "Ты это сделал".

Ты не можешь

Сказать, что я виновен; не кивай мне