Лекции по холокосту
Шрифт:
Когда американскому адвокату защиты Э. Дж. Кэрролу было отказано в праве выступить адвокатом на процессе Круппа, он отправил генералу Клею письмо с протестом, в котором подверг критике характерные черты Нюрнбергских процессов, среди которых: длительное, бесчеловечное превентивное заключение; отказ обвинения и трибунала в предоставлении защите права изучать какие угодно документы или «доказательства», основанные на слухах; самовольный отвод свидетелей защиты; разрешение адвокатам защиты общаться со свидетелями только в присутствии представителей обвинения; исчезновение оправдательных улик; конфискация личного имущества; выбитые показания; запугивание свидетелей.
Методы дознания, применявшиеся
С: А в Нюрнберге людей пытали?
Р: Нюрнбергский процесс был широко освещён и разрекламирован, поэтому обвинение, в основном, старалось не пытать подсудимых — за исключением Юлиуса Штрайхера. Разумеется, со свидетелями обвинениями, немцами по национальности, которые выступали на процессе или письменные показания которых были представлены в качестве улик, дела обстояли совсем по-другому — взять хотя бы бывшего коменданта Освенцима Рудольфа Хёсса.
С: И эти методы использовались для того, чтобы доказать холокост?
Р: Шокирует, не правда ли? Злодеяния, будто бы совершённые в концлагерях и в восточной Европе, были «доказаны» на показных американских процессах в Дахау и на аналогичных процессах, проведённых другими союзниками. С тех пор СС и Ваффен СС считаются «преступными организациями». На Нюрнбергском процессе миф о холокосте был подкреплён многократным представлением «доказательств», полученных в большинстве своём на вышеупомянутых процессах. Одним из тех, кто лучше всего описал эффект, произведённый этими доказательствами, был Ганс Фрицше. В своих воспоминаниях он отмечает, что все главные обвиняемые на Нюрнбергском процессе настаивали на том, что ни о каких массовых убийствах евреев они не знали, пока суду не были представлены те самые доказательства. После показа сомнительных фильмов о Дахау и других концлагерях, снятых союзниками после их освобождения, психологический эффект был весьма ощутимым, но всё ещё не был до конца убедительным. Большинство свидетелей удалось переубедить лишь после представления показаний Рудольфа Хёсса и Отто Олендорфа, выбитых под пытками[1005]. С этого момента мифическое истребление еврейского народа наложило проклятие и на защиту, и на подсудимых, и вообще на весь немецкий народ, — проклятие, которое никто не осмеливался и не осмеливается опровергнуть[1006]. Однако у подсудимых всё же оставалось такое впечатление, что подлинная исследовательская работа так и не была проделана: «Необъяснимое было доказано импровизированным образом, но ни в коей мере не было исследовано»[1007].
С: Ну хорошо, правовые рамки союзнических трибуналов, возможно, действительно были сомнительными, но ведь процессы, проведённые впоследствии в Г ермании — правовом государстве, — пришли к тем же самым выводам. В первые годы после войны Германия не была суверенным государством, однако позднее, после подписания в 1955 году переходного договора, Западная Г ермания получила частичный суверенитет, и ситуация изменилась.
Р: На самом деле Г ермания в то время тоже не была такой уж суверенной. Взять хотя бы оговорки о вражеских государствах в Уставе ООН, действительные и сейчас, в 2005 году.
Это статьи 53 и 107 Устава Организации Объединенных Наций, в которых бывшие враги союзников-победителей во Второй мировой войне, то есть Г ермания, Япония и их союзники, подпадают под действие особого закона. В то время как все остальные бывшие «вражеские государства» заключили со странами-победителями мирные договоры, аннулировавшие действие этого особого закона, Г ермания этого так до сих пор и не сделала, даже после объединения Германии в 1990 году.
Статья 53 разрешает применение силы по отношению к Германии странами-победителями, не получая при этом одобрения Совета безопасности ООН. Единственным требованием является заключение соглашения между странами-победителями относительно «возобновления агрессивной политики со стороны любого такого государства». То, возобновляет ли Германия агрессивную политику (не агрессивную войну!), а если да, то когда, решают страны-победители исключительно по своему усмотрению.
В статье 107 говорится следующее: «Ничто в настоящем Уставе не должно делать недействительным или препятствовать действиям в отношении какого-либо государства, которое во время Второй мировой войны было врагом какого-либо государства, подписавшего настоящий Устав, принятым или санкционированным в результате этой войны правительствами, ответственными за данные мероприятия».
Большинство учёных юристов полагает, что данная формулировка распространяется только на мероприятия, предпринимаемые во время войны или при оккупации. Однако нынешний вид этой статьи позволяет трактовать её по-разному. Следовательно, мероприятия, предпринимаемые странами-победителями (в том числе — сегодня) не обязаны соответствовать нормам международного права, изложенным в Уставе ООН. Но и в таком случае все мероприятия, предпринятые против Германии во время и после войны в обход международного права— выселение, депортации, принудительный труд[1008], конфискация и разрушение промышленности^009], похищение людей и кража патентов — не могут быть оспорены с юридической точки зрения.
С: Но вы, конечно, не можете всерьёз утверждать, что страны-победители станут использовать эти положения сегодня.
Р: Во время холодной войны оговорки о вражеских государствах не представляли собой серьёзную угрозу для Германии из-за отсутствия единства между странами-победителями. Вдобавок они были симптомом нерешённого немецкого вопроса и тем самым — при большой доброжелательности— даже могли быть полезными для немецкой политики[1010]. Но сегодня эти оговорки висят у Германии камнем на шее, не давая ей свободу действия во внешней политике.
Неоспоримость судебных процессов, проведённых странами-победителями, если смотреть с юридической точки зрения, была жёстко и не совсем обычно закреплена в переходном договоре, заключённом между тремя западными странами-победителями и Федеративной Республикой Германии в 1955 году. В статье 7 параграфе 1 данного договора говорится следующее: «Все приговоры и решения по судебным делам, вынесенные в Г ермании судом или судебным органом трёх стран или какой-либо из них, так же как и те, что будут вынесены позже, остаются юридически обязательными и действительными во всех отношениях в соответствии с немецким законом и должны трактоваться немецкими судами и органами власти соответствующим образом»[1011].