Лекции по холокосту
Шрифт:
Впрочем, существует ещё одна сторона данной проблемы. В 1990 году один офицер из немецкого бундесвера был с позором уволен со службы из-за того, что в частной беседе со своими сослуживцами он высказал сомнения по поводу холокоста и того, что Г ермания несёт исключительную ответственность за Вторую мировую войну[1017]. Что касается второго вопроса, то здесь можно сразу же указать на то, что раздел Польши в 1939 году стал результатом договора между Германией и СССР; это означает, что обе эти страны несут ответственность за развязывание Второй мировой войны. Однако во время суда над тем офицером ни один из этих вопросов не был открыт для обсуждения. Федеральный административный
С: Такое толкование закона просто поразительно! Отсюда следует— ни много, ни мало, — что холокост — это часть основ государства, один из главных столпов, на которых покоится Федеративная Республика Германия!
Р: Именно так и не иначе. Это может показаться извращением, но, если мы примем во внимание то, как было образовано это государство, и то, что об этом неоднократно заявляли многочисленные немецкие политики и СМИ, то это окажется вполне логичным. Так, к примеру, бывший президент ФРГ Рихард фон Вайцзеккер неоднократно говорил, что «это не НАТО, а Освенцим составляет основу государства [ФРГ]»[1019].
В 1999 году эту точку зрения подтвердил Йозеф Фишер, на тот момент, когда я пишу эти строки, занимающий пост министра иностранных дел Германии: «У всех демократий есть своя основа. Для Франции— это 1789 год. Для США— Декларация Независимости. Для Испании— гражданская война [1936-1939 гг.]. Для Германии же это— Освенцим. Это может быть только Освенцим. На мой взгляд, память об Освенциме — об Освенциме, который не должен никогда не повториться вновь, — может быть единственной основой новой берлинской республики»[1020].
В 1994 году немецкая ежедневная газета «Ди вельт», некогда называвшая себя консервативной, заявила, что ревизионистов нужно сажать в тюрьму, помимо прочего, за следующее: «Любой, кто отрицает Освенцим, [...] сотрясает тем самым основы самосознания данного общества»[ 1021].
Левый немецкий еженедельник «Цайт» прибег к той же самой аргументации, объясняя, почему немецкая судебная система и ведомство по охране конституции должны заткнуть рот всем сомневающимся в холокосте: «На карту поставлена моральная основа нашей республики»!^ 1022].
Вскоре после этого Рудольф Вассерман, бывший председатель верховного суда земли, написал: «Любой, кто отрицает правду о национал-социалистических лагерях уничтожения, изменяет принципам, на которых была построена Федеративная Республика Германия. Это государство считается доблестной демократией, защищающей себя всякий раз, когда антидемократы пытаются её свергнуть»[1023].
В немецком бундестаге этот взгляд был изложен и встречен аплодисментами всеми (!) партиями: «Любой, кто превращает в банальность или отрицает массовое уничтожение национал-социалистами евреев — иными словами, холокост, — должен знать, что тем самым он нападает на демократические основы»[1024].
Консервативная немецкая газета «Франкфуртер альгемайне цайтунг» также присоединилась к этому хору голосов: «Если бы «Мнение о холокосте» Деккерта [немецкого ревизиониста] было верным, то тогда Федеративная Республика [Германия] основывалась бы на лжи. Каждое обращение президента, каждая минута молчания, каждая книга по истории были бы ложью. Отрицая убийство евреев, он отрицает законность Федеративной Республики»[1025].
С: Такое впечатление, что всё это говорили какие-то полоумные фанатики. Вовсе не отдельный аспект истории угрожает нынешней Г ермании, нет. Это как раз тот, кто нападает на научную свободу и на свободу слова, нападает тем самым на основы самосознания германской республики и ставит на карту её моральные основания! Так будет правильно.
Р: Совершенно с вами согласен. Вот только Федеративная Республика Г ермания руководствуется в первую очередь не правами человека, изложенными в её основном законе, а господствующей холокостной догмой. Однако, прежде чем требовать от немецких граждан принять эту догму, её нужно чётко изложить в конституции Г ермании — после того, как немецкий народ выразит своё согласие с нею на специальном референдуме.
С: Ну, теперь у Германии хотя бы есть крупный символ вечного подчинения этой догме — гигантское скопление бетонных плит в самом центре Берлина. Возможно, не пройдёт много времени, и в немецкий основной закон также будет включена статья, выражающая подчинение этой догме. Хотя, пожалуй, «антифашистской» статьи 139 уже достаточно.
Р: Как бы то ни было, из вышеприведённых высказываний становится ясно, что все те, кто имеет иной взгляд на этот исторический вопрос, считаются антидемократами и врагами государства.
С: Но скажите, ради бога, что общего может быть у тех или иных взглядов на историю с демократическими убеждениями или с верностью конституционному порядку? Это лишено всякой логики!
Р: А никто и не говорит, что в этом есть какая-то логика. Что я хотел всем этим показать, так это политическую и юридическую структуру и психическое состояние новорождённой Федеративной Республики Германии в 1950 году, когда она унаследовала от союзников профессию «охотников за нацистами» и уже сама стала преследовать тех, кто будто бы был повинен в «преступлениях» национал-социализма.
С: Хм, звучит не очень обнадёживающе.
Р: Да, и что потом случилось, можно увидеть на примере Ильзы Кох. Ильза Кох была женой Эриха Коха, бывшего коменданта концлагеря Бухенвальд. Во время войны Кох предстал перед внутренним судом СС за преступления, совершённые им в Бухенвальде. Он был приговорён к смертной казни и повешен[1026]. После войны жена Коха предстала перед показным союзническим судом (см. главу 2.9). Когда наружу всплыли скандальные подробности этих процессов, Ильза Кох была помилована. Однако это не помешало властям только что созданной ФРГ вновь подвергнуть её судебному преследованию вскоре после этого. Условия, при которых проходил этот, на сей раз — немецкий, процесс, были весьма похожи на условия союзнических процессов, проводившихся несколькими годами ранее: та же истерия, те же лживые показания тех же профессиональных свидетелей, то же отсутствие критического расследования со стороны суда и т.д. и т.п. Вот только на этот раз для жалости к фрау Кох не осталось места. Её приговорили к пожизненному тюремному заключению; позже она покончила жизнь самоубийством.
С: Но это уж точно не был единичный случай.
Р: Да, это было и до сих пор остаётся правилом. Ганс Латернзер (адвокат как на Нюрнбергском процессе, так и на Освенцимском процессе во Франкфурте, состоявшемся 18 лет спустя) охарактеризовал атмосферу, царившую на Франкфуртском процессе, следующими словами: «На крупнейших международных уголовных процессах, в которых я принимал участие, в том числе на Нюрнбергском, никогда не было столько напряжения, сколько на Освенцимском процессе»[1027].