Лекции по холокосту

Рудольф Гермар

Позже добытое в итоге «признание» Аумайера было так прокомментировано его английскими тюремщиками, в «Докладе о допросе узника №211, штурмбанфюрера Аумайера, Ганса» за 10 августа 1945 года: «Следователь удовлетворён тем, что большая часть содержимого этих показаний находится в согласии с истиной в том, что касается фактов, однако личная реакция Аумайера и его мышление могут слегка измениться, когда его положение ухудшится»[948].

С: Выходит, Аумайера допрашивали не для того, чтобы получить информацию, а чтобы заставить его подтвердить то, что англичане уже считали «истиной».

Р: Именно так. Но всё дело в том, что в показаниях Аумайера о газовых камерах полно неправды, и они даже противоречат общепринятой

версии[949]. Согласно его показаниям, первая пробная газация в Освенциме и дача в эксплуатацию так называемых бункеров имели место годом позже по сравнению с официальной версией истории, принятой сегодня. Вместо осени-зимы 1941 г. первая пробная газация, согласно Аумайеру, имела место осенью-зимой 1942 г., а первые газации в бункерах Биркенау переместились с 1942 г. на самое начало 1943 г. Аумайер был вынужден это сделать из-за того, что он прибыл в Освенцим лишь в конце февраля 1942 года. Надо же ему было хоть как-то выполнить требования следователей, которые хотели, чтобы он предоставил им информацию о событиях, случившихся (якобы случившихся) ещё до его прибытия в лагерь! По всей видимости, первоначальное нежелание Аумайера говорить «правду» (иначе говоря — отказ лгать) улетучилось, когда он осознал, что над его головой сгустились тучи, и ничего хорошего его не ждёт.

С: Как вы думаете, что за угрозы использовались против него?

Р: Эти угрозы были хорошо описаны Николаусом фон Беловым, адъютантом Гитлера. Фон Белов составил подробный отчёт о том, как после войны союзники длительное время держали его под предварительным арестом до тех пор, пока он не «сознался» в том, что они хотели услышать. По его собственным словам, он «рассказал англичанам много неправды»[950].

Ещё один пример — Курт Бехер, бывший оберштурмбанфюрер СС и член руководящего отдела СС. В самом начале 1944 года ему было поручено отправиться в Венгрию и закупить там лошадей и стратегических товаров. В этой связи он был частью знаменитых переговоров между Гиммлером и сионистскими организациями, целью которых было освобождение евреев в обмен на доставку стратегических товаров[951]. За своё участие в депортациях венгерских евреев Бехер был арестован союзниками и неоднократно допрошен. В конце концов, благодаря его желанию сотрудничать, Бехер был переведён в «открытое крыло» нюрнбергской тюрьмы, избежав тем самым незавидной участи предстать на скамье подсудимых.

С: Та же история, что и с Хёттлем (глава 1.3).

Р: Да. Как и Хёттль, Бехер имел отношение к Венгрии, и, как и Хёттль, Бехер так и не

предстал перед судом.

Как известно, не существует ни одного документа, в котором бы содержался приказ об уничтожении евреев. Зато утверждается, что существовал документ, в котором якобы приказывалось прекратить это самое уничтожение. В качестве доказательства приводится ссылка на показания Курта Бехера, заявившего на Нюрнбергском процессе, что «где-то между серединой сентября и серединой октября 1944 года» он получил от Гиммлера приказ, в котором тот якобы потребовал немедленно прекратить «любое уничтожение евреев»[952].

С: А этот документ был найден?

Р: Нет. По всей видимости, данного документа не существует. Через пятнадцать лет Курт Бехер повторил свои показания, на сей раз — в связи с процессом Эйхмана[953]. Но они находятся в грубом противоречии с его же, крайне подробными, показаниями о других намерениях и поступках Г иммлера. Если верить Бехеру, Г иммлер в то время страстно желал заполучить как можно больше евреев в целях переговоров, чтобы обменять их свободу на как можно большее количество стратегических материалов. Поэтому уничтожать предмет переговоров было бы со стороны Гиммлером настоящим безумием. Заявления Бехера, сделанные им в 1961 году, позволяют предположить, что Эйхман и другие лица, по-видимому, пытались возложить вину и на Бехера. Последний явно осознавал угрожавшую ему опасность оказаться на скамье подсудимых — возможно, даже в Израиле, что было бы равносильно смертному приговору.

Много лет спустя, в семидесятых годах, Гёран Холминг, майор шведской армии, чисто случайно познакомился с Бехером и попросил его рассказать об истории, содержавшейся в его показаниях на Нюрнбергском процессе. Бехер дал понять, что приказ Г иммлера означал то, что при приближении противника концлагеря надлежит сдавать мирным образом, без кровопролития. В ответ же на вопрос, почему в Нюрнберге он рассказал совсем иное, Бехер многозначно заявил, что Хёлминг так и не понял условий, царивших тогда в Нюрнберге^].

С: И на основании этого историки состряпали историю о том, что осенью 1944 года Гиммлер будто бы приказал Курту Бехеру прекратить газации в Освенциме и уничтожить тамошние газовые камеры?

Р: Именно так. После войны схожих показаний, добытых под принуждением, должно было быть тысячи. Взять, например, Фридриха Г ауса из министерства иностранных дел Г ермании. Его показания были выбиты прокурором союзников Робертом Кемпнером, который пригрозил передать Гауса русским, если тот не пожелает сотрудничать. История с Эрихом фон дем Бах-Зелевским примерно та же[955]. Фриц Заукель, главный уполномоченный по использованию рабочей силы, приговорённый в Нюрнберге к смертной казни, подписал уличающие показания против самого себя после того, как ему сказали, что в противном случае его жена и десять детей будут переданы русским[956].

С: Это значило бы, что их сгноят в ГУЛаге.

Р: Да, наверно. Ганс Фрицше, правая рука Геббельса, на допросе в московском КГБ также подписал уличающие показания, от которых он впоследствии, находясь в Нюрнберге, отказался[957].

Герберт фон Штремпель и Ганс Томсен из посольства Германии в Вашингтоне впервые поведали о применяемых судом методах устрашения, которым они подвергались, находясь в одиночном заключении и под непрерывным допросом. Прокурор на Нюрнбергском процессе Робер Кемпнер сказал Штремпелю, что его будут судить военным трибуналом и приговорят к смерти, если он не даст уличающие показания. Интенсивные, непрерывные допросы, длившиеся по несколько дней, без пищи, привели к тому, что Штремпель, по его словам, чувствовал себя загипнотизированным. Томсен, в свою очередь, описал то, каким образом следователи «информировали» его о том, как ему нужно «вспомнить» определённые вещи[958].

Конраду Моргену (в прошлом — судье СС, проводившему во время войны уголовные процессы над эсэсовцами, злоупотреблявшими заключёнными, и чьи показания о газациях, будто бы имевших место в Освенциме, которые он дал на Нюрнбергском процессе и позже — на Освенцимском процессе во Франкфурте, имели значение, которое просто нельзя переоценить) американцы пригрозили, что, если он не будет говорить так, как они того хотят, он будет передан советам[959].

Фельдмаршалу Эрхарду Мильху — из-за того, что он дал оправдательные показания в пользу Германа Геринга — сказали, что он также в итоге окажется на скамье подсудимых. Вскоре после этого Мильх действительно предстал перед судом по обвинению в выдуманных военных преступлениях и был приговорён к пожизненному тюремному заключению[960].

На Нюрнбергских военных судах, проводившихся американцами после Нюрнбергского процесса, председатель трибунала Ли Б. Вайатт, во время процесса против ответственных членов бывшего Главного отдела по расовым делам и переселению (Rasse- und SiedlungsHauptamt, дело №8), заявил следующее: «По ходу процесса некоторые свидетели, включая нескольких обвиняемых, давшие письменные показания, предъявленные обвинением в качестве доказательства, заявили, что им угрожали и что следователем практиковалось принуждение крайне неподходящего характера»[961].