Лекции по холокосту
Шрифт:
С: Зачем же вы тогда читаете эти лекции?
Р: Я столкнулся со всем этим чисто случайно. В середине восьмидесятых у меня имел место первый разговор на данную тему с одним человеком с ревизионистскими взглядами. Впрочем, мне не очень понравилась его точка зрения, поскольку он настаивал на том, что погибло не шесть миллионов, а «только» три. Подобная игра с цифрами была, на мой взгляд, пустой тратой времени, поскольку суть проблемы от этого не менялась. Но затем, в 1989 году, один мой знакомый, член небольшой либеральной партии, дал мне почитать немецкое издание книги Поля Рассинье «Подлинный процесс Эйхмана». Лишь после того, как я прочёл эту, весьма впечатляющую, книгу и открыто поговорил с моим знакомым, я получил более-менее ясное представление об этой теме. И после выхода
Немаловажной причиной для моей работы является, вне всякого сомнения, моё развитое чувство справедливости; так, мне очень не нравится, когда нам силой запрещают задавать вопросы и давать на них «не те» ответы. Я просто поражён тем, что в Германии вновь преследуют инакомыслящих (то есть диссидентов) из-за их убеждений. Кроме того, я постоянно стремлюсь к познанию мира, в котором мы живём, то есть мною руководят любознательность и любовь к истине. Я зову это эросом познавания, то есть страстью к открытиям и осмыслению. И наконец, просто должна была быть какая-то причина того, почему холокост является табу нашего времени. Малейшее нарушение этого табу заставляет паниковать историков, юристов, политиков и работников СМИ во всём мире. На мой взгляд, ревизионистов холокоста столь безжалостно преследуют из-за того, что власть имущие знают, что то, что мы делаем, так это подрываем идеологический фундамент, на котором покоится их злоупотребление властью, — безнравственный фундамент, говоря их собственным языком. Кроме того, я не хочу оставлять эту тему на усмотрение некой идеологии или полуобразованных людей. Поэтому я считаю своей неотъемлемой обязанностью следить за тем, чтобы ревизионистские работы на тему холокоста были серьёзными и систематическими и чтобы они издавались компетентными людьми.
С: Скажите, а не существует ли опасность того, что получаемые вами результаты будут субъективными?
Р: Мы все люди, так что учёный просто не может быть полностью объективным. Однако я делаю всё возможное для того, чтобы не быть субъективным, поскольку в таком случае я бы только обманывал себя и мешал всей работе. Любая ошибка будет безжалостно эксплуатироваться другой стороной. Для меня это служит достаточной причиной не получать заранее установленные, желаемые результаты.
Кроме того, ревизионисты вполне готовы критично смотреть на свои собственные работы и работы других ревизионистов и исправлять допущенные ошибки. В связи с этим я хотел бы ещё раз напомнить о дискуссии вокруг документа Лахаута; так, мнения среди ревизионистов о том, является ли этот документ подлинным, разделились[126].
Кстати, ревизионистов часто обвиняют в том, что результаты своих исследований они выдают ради сенсации и финансовой выгоды. Но если вы посмотрите на то, как живёт большинство ревизионистов, то вы увидите, что любая публикация их исследований и любое публичное ревизионистское предприятие приводит, как правило, к их разорению и общественному остракизму. Однако ревизионисты (среди которых — много учёных-идеалистов) всё равно продолжают отстаивать свои убеждения и вести свою работу, невзирая на финансовые трудности и общественное осуждение, которые нередко приводят к разводу и развалу семьи [как и в случае с Рудольфом — прим. пер.\.
Если уж кто-то и использует холокост с целью наживы, так это другая сторона — холокостовцы. Вы только посмотрите на то внимание, которым пользуются сфабрикованные истории аферистов, утверждающих, что они «пережили холокост», и вспомните о тех миллиардах долларов, которые были заработаны на бизнесе Шоа. Тогда-то вы поймёте, какая сторона в этом противостоянии выдаёт истории ради сенсации и финансовой выгоды.
И наконец, я хотел бы ещё раз подчеркнуть, что отстаивание научного тезиса, совпадающего с желаниями учёного, вовсе не является чем-то ненаучным. Это вполне нормально, что каждый учёный хочет быть прав и тратит много энергии на то, чтобы доказать, что он действительно прав. Это состязание между тезисом и антитезисом (в каждом случае всё зависит от восприятия реальности тем или иным учёным) является одним из двигателей научных исследований. Именно личные чувства учёного, вместе с его естественной любознательностью и стремлением к состязанию, увеличивают наши знания. И только тогда, когда учёный пытается подкрепить свой тезис искажёнными или сфальсифицированными доказательствами, его деятельность становится ненаучной. Действительность такова, что власть имущие запрещают любое обсуждение ревизионистских тезисов и что традиционная историография должна согласиться с тем, что десятилетиями она имела дело с огромным количеством сфальсифицированных и ложных доказательств — в том числе в вопросах, не связанных с холокостом. Ну и кто из нас субъективен? Кто выдаёт желаемое за действительное?
С: Господин Рудольф, что вы в заключение посоветуете нам, вашим слушателям?
Р: Держитесь подальше от радикальных лозунгов, ибо они причинят только вред — и вам, и ревизионизму. Помните о том, что мы должны соблюдать права человека, а значит, ни в коем случае не должны отказывать нашим оппонентам в их правах. Руководствуйтесь сказанным Иммануилом Кантом: «Поступайте так, чтобы принципы вашей воли в любой момент могли стать универсальным законом».
Согласен я и с Мартином Лютером, который как-то сказал: «На этом я стою, по-другому я не могу».
И особенно мне близки слова Ульриха фон Гуттена:
«Я пошёл на риск!»
Первоначально мой друг Юрген Граф и я планировали написать эту книгу вместе. Однако из-за сильной загруженности Юргена от этого плана пришлось отказаться. Тем не менее Юрген всё же нашёл время для того, чтобы внимательно просмотреть черновик данной книги и внести свои изменения и дополнения, за что я хочу выразить ему свою благодарность.
Гораздо важнее предложений Юргена стали научно-исторические исследования Карло Маттоньо, послужившие главной основой для настоящей книги. Без исследований Карло этой книги могло и не быть, точно так же, как работы Карло могли остаться неизвестными немецкому и англоязычному читателю, если бы Юрген Граф не перевёл многие работы Карло с итальянского на немецкий и английский. А поскольку книги Карло доступны только небольшому количеству людей в Италии, мне выпала честь издать его работы на английском и немецком языках; надеюсь, это послужит для Карло поводом продолжать свои важные исследования.
Похоже, что команда, составленная из Карло Маттоньо (исследователя), Юргена Графа (исследователя и переводчика) и Гермара Рудольфа (исследователя и издателя), является самой продуктивной за всю историю исторического ревизионизма на данный момент. Давайте же будем надеяться, что так будет продолжаться ещё какое-то время.
Это никоим образом не умаляет вклада большого числа историков-ревизионистов, на чьих работах я также основываю свои исследования. Их перечисление заняло бы слишком много времени, и поэтому я скажу общее спасибо им всем.
Особую благодарность я хочу выразить своей жене, которая помогала мне по работе, когда я трудился над этой книгой. Благодаря ей «Лекции по холокосту» были закончены в запланированные сроки.
Гермар Рудольф
– Большая советская энциклопедия, Москва, 1970
– Рэй Брэдбери, 451° по Фаренгейту, в сб.: его же, О скитаньях вечных и о Земле, Москва: ЭКСМО, 2002, стр. 674-800
– Роже Гароди, Основополагающие мифы израильской политики, Москва: «Наш Современник», 1997, №№ 1-4
– Василий Гроссман, Треблинский ад, Москва: Изд-во иностранной литературы, 1946
– Коммюнике польско-советской чрезвычайной комиссии по расследованию преступлений, совершённых немцами в лагере уничтожения Майданек в Люблине, Москва: Изд-во иностранной литературы, 1944
– Нюрнбергский процесс. Преступления против человечности, том 5, Москва: Юридическая литература, 1991