Лекции по истории Древней Церкви. Том IV
Шрифт:
Задача церковных деятелей была очень сложна. Становясь в известные отношения к императорам-иконоборцам, они не должны были забывать, что императоры — {стр. 564} политическая сила. Защитники иконопочитания при неосторожности могли стать в прямое столкновение с живым благоговением к императорам со стороны простого народа. Они должны были решить, насколько византийский народ привязан к своим императорам. Что эта привязанность была, не подлежит сомнению. Благодетельные распоряжения императоров в пользу народа должны были привлекать невольную симпатию.
Это можно иллюстрировать, решив, так сказать, фактически вопрос о том, насколько популярны были императоры-иконоборцы, начиная с Льва Исаврийца и кончая Константином Копронимом. Решить этот вопрос есть одно средство — обратиться к статистике имен того времени: подданным
Возьмем период времени, начиная с Халкидонского собора, и посмотрим, как велико было число лиц, носивших имена Льва и Константина на том или другом соборе. По случаю убийства Протерия возник вопрос, признавать ли Халкидонский собор или следует созвать новый. В 458 г. отцы дали письменные отзывы относительно этого вопроса. Не все отзывы дошли до нашего времени; сохранившиеся же составили «Codex encyclius» и содержат 302 имени. Здесь из 302 имен встречаем имя Льва только один раз, имя Леонтия, не идущее, впрочем, к делу, — два раза, и имя Константина — один раз. Объяснить малоупотребительность имен Константина и Льва здесь очень легко: еще не родилось то поколение, которое должно было носить имена в честь императоров-иконоборцев. Спустя целое столетие, на V вселенском соборе из 167 подписей было всего 2 Константина, 2 Леонтия и ни одного Льва. И в это время, таким образом, означенные имена были редки. В объяснение этого также возможно ранее высказанное соображение. На VI вселенском соборе в 172 подписях мы находим {стр. 565} 4 Константина и ни одного Льва, Леонтия одного, из 211 подписей Трулльского собора лишь 4 Константина, ни одного Льва и 2 Леонтия. Таким образом, и в этот период времени ни то ни другое имя не поднимается в своем количестве.
Но процент этих имен быстро увеличивается при императорах-иконоборцах. В подписях собора 787 г. из 384 лиц, находим 30 Константинов и 33 Льва. Полагая (в среднем) возраст подписавшихся епископов в 50 лет, мы должны будем заметить, что к 787 г. процент этих имен поднялся очень высоко, и что, следовательно, императоры-иконоборцы пользовались народной симпатией в весьма сильной степени. Приняв более удобное здесь счисление в промиллиях, мы найдем для Codex encyclius по 3 промиллии по отношению к обоим именам; для V вселенского собора — 12 промиллий, для VI вселенского собора — 23 промиллии, для пято-шестого — 19 промиллий по отношению к имени лишь Константина; для VII — 86 промиллий по отношению к имени Льва и 78 промиллий по отношению к имени Константина.
Правление Ирины (8 сент. 780 — окт. 790 и 15 авг. 797–31 окт. 802) не было так славно, чтобы заставить византийских политиков забыть успехи времени Льва Исаврийца и Константина Копронима. Поэтому заговоры в пользу детей Константина Копронима повторялись не раз (780, 792, 797) в это время. Ирину высоко чтили только те, которые были искони православны, и именно за восстановление иконопочитания. Но даже и св. Феофан строго судит о личных нравственных качествах императрицы: властолюбивая женщина испортила жизнь своему сыну-императору, агитировала против него среди войск, и… 15 авг. 797 г. « , », Константин, « », был ослеплен, и так жестоко, что едва не умер. 31 октября 802 г. Ирина была низложена Никифором и закончила свои дни († 9 августа 803) в аскетических подвигах.
Министр финансов и на престоле, Никифор (31 окт. 802, † 25 июля 811) был православен, но заимствовал у иконоборцев часть их политической программы и при том наименее популярную — государственную экономию, и налоги: , «подымное», тя{стр. 566}жело пали и на париков разных благотворительных учреждений, церквей и монастырей ( , , ). Лучшая часть их имуществ была отобрана в царскую казну , а налоги оставлены в прежнем размере, так что для многих церковных имуществ фактически удвоились. Осуждая эти меры, Феофан порицает и такую, которая направлена была против торговцев рабами. В заговоре Арсавира (февр. 808 г.) оказались замешаны не только государственные люди, но и епископы и монахи и синкелл и сакелларий и хартофилак великой церкви. 1 октября 810 г. какой-то «притворившийся бесноватым» (и потому никого не выдавший) в одежде монаха покушался на жизнь императора. В мутном течении этого недовольства православных против православного императора поднимали свою голову церковные иконоборцы: «в шестиколонной зале некий лжеотшельник , по имени Николай, и его приверженцы глумились над св. иконами; за них заступался Никифор, и огорчал архиерея». Когда император пал на войне с болгарами, в Византии ходила и такая молва, « ».
После эфемерного правления Ставракия престол перешел к Михаилу I Рангаве ('), зятю Никифора (2 окт. 811–9 июля 813). Он совершенно отступился от политической программы своего тестя, но тем ненавистнее стал для политических иконоборцев. В июне 813 г., во время неудачной войны с болгарами, иконоборцы прибежали к гробу Константина Копронима, с шумом раскрыли его и вопияли: «встань и помоги погибающему государству!», и распустили молву, что гроб раскрылся сам, и Константин встал, сел на коня и отправился воевать с болгарами. Виновники этого фарса были схвачены и сознались. В городе, особенно военные, вину за все политические невзгоды сваливали на «православную и отцами преданную веру, на чин священных монахов, — ублажая Константина, как пророка и победителя, и восхваляя злословие его, направленное против домостроительства во плоти [Господа]» ( , ’ — ). В лице избранного по всеобщему согласию для спасения государства Льва Армя{стр. 567}нина (« ») и восстал Константин Копроним для иконоборцев.
Церковные сферы православных тоже остались не без влияния на это оживление иконоборчества. Восстановление иконопочитания, видимо, большинством понято и принято не как торжество только православия, но и как политическая реставрация, как возвращение порядков до 716 г. Они стали или низвели себя до уровня влиятельной, следовательно, занимающей завидное, оспариваемое положение политической партии. Они вынуждены были eo ipso иметь суждение и по вопросами вполне политическими. Это расширяло круг столкновений и — недругов, тем более, что иконопочитатели осуждали и такие меры политики, которые осуждения не заслуживали.
У самих православных не было полного единства воззрений и по вопросам церковным, и по вопросам политическим. Взаимные пререкания православных, вероятно, были эксплуатируемы в своих видах иконоборцами.
а) Прежде всего, это разногласие между православными (выразилось в пререканиях по поводу «прелюбодейного» брака императора Константина. Императрица Ирина, разбившая жизнь своему сыну, первоначально думала женить его на дочери Карла В. — Ротруде, которая была привезена в Константинополь для изучения греческого языка; уже заключен был в 782 г. клятвенный брачный договор между Константином и Ротрудою, но Ирина из политических расчетов в 788 г. расторгла этот договор. Невеста была отослана назад к Карлу, и Ирина женила своего сына на нелюбимой им невесте Марии Амнийской. После 6-летнего брака император принудил в январе 795 г. свою жену постричься, а в августе повенчался с кувикулариею Феодотой. Сама экс-императрица-мать подсказала ему этот шаг, понимая, что это сильно дискредитирует императора. Патриарх Тарасий наотрез отказался венчать императора. Но Константин грозил восстановлением иконоборства, и патриарх из «икономии» «попустил огласителю постричь (Theoph.: ) жену его Марию, а авве Иосифу, игумену монастыря Кафаров , повенчать его с Феодотой», или по крайней мере, не отлучил виновных от церкви.
Обличителем «нового Ирода» выступил бывший игумен саккудионский Платон вместе с племянниками своими {стр. 568} Феодором (Студитом, род. 760, † 11 ноября 826), который был его преемником в игуменстве саккудионском, и Иосифом, и всеми саккудионцами. Они прервали с патриархом церковное общение. Напрасно новая Августа, близкая родственница Феодора, посылала ему дары: он не принял их. Сам император, в надежде на примирение при личном свидании, прибыл на воды по близости Саккудиона: саккудионцы не вышли к нему из монастыря на встречу. Тогда по приказу императора, Платон был посажен в «затвор» в Константинополе, его племянники и прочие саккудионцы биты и сосланы в Фессалонику.