Лекции по истории Древней Церкви. Том IV
Шрифт:
4. Cap. 3. Таким образом, с сохранением свойств той и другой природы и сущности и при сочетании их в одно лицо, воспринято величием униженное, могуществом немощное, вечностью смертное. Salva igitur proprietate utriusque naturae et substantiae, et in unam coeunte personam, suscepta est a majestate humilitas, a virtute infirmitas, ab aeternitate mortalitas. , , , , .
*5. Для нашего искупления требовалось (congruebat, ) [как высокоцелесообразное], чтобы один и тот же посредник между Богом и человеком, человек Христос Иисус, и умереть мог по одной стороне, и умереть не мог по другой стороне. Ut — — et mori posset ex uno et mori non posset ex altero.
6. Итак, в целостной и совершенной природе истинного человека родился истинный Бог, весь в Своем, весь в нашем. In integra («) ergo veri hominis perfectaque natura verus natus est Deus, totus in suis, totus in nostris .
7. Он воспринял образ раба без скверны греха, возвышая человеческое, не умаляя божеского. Assumpsit formam servi sine sorde peccati, humana augens, divina non minuens .
8. [Cap. 2]. Премудрость создала Себе дом, Слово стало плотию и обитало между нами. Et aedificante sibi sapientia domum, Verbum caro factum est.
9. Итак, Тот, Кто, пребывая во образе Бога, создал человека, Он же самый во образе раба соделался человеком. Proinde qui manens in forma Dei fecit hominem, idem in forma servi factus est homo. Ибо та и другая природа удерживает {стр. 268} свое свойство без всякого ущерба. Tenet enim sine defectu proprietatem suam utraque natura.
10. Cap. 4. Таким образом, приходит в этот дольний мир Сын Божий, нисходя с небесного престола, не отлучаясь от славы Отца, рождается новым способом, новым рождением.
11. Новым способом, потому что невидимый в Своем стал видимым в нашем, невместимый благоволил вместиться, сущий прежде времен начал быть во времени, — бесстрастный Бог не возгнушался соделаться способным страдать человеком, бессмертный подвергнуться закону смерти.
12. Ибо Тот, Кто есть истинный Бог, Тот же есть истинный человек. Qui enim verus est Deus, idem verus est homo.
13. И ни малейшей неправды нет в этом единении, так как совместно существуют и смирение человека, и величие Божества. Et nullum est in hac unitate mendacium, dum invicem sunt et humilitas hominis et altitudo deitatis. , ' , .
*14. Та и другая форма действует в общении с другою так, как ей свойственно, — именно, Слово производит то, что свойственно Слову, и плоть выполняет то, что свойственно плоти. Agit enim utraque forma cum alterius communione quod proprium est; Verbo scilicet operante quod Verbi est, et carne exsequente quod carnis est.
*15. Одно из них блистает чудесами, другое подвергается унижениям. Unum horum coruscat miraculis, aliud succumbit injuriis.
16. Но — еще и еще повторю — один и тот же есть истинно Сын Божий и истинно Сын человеческий.
17. Что рождается плоть — это есть обнаружение человеческой природы; что рождает Дева — это доказывает божественное могущество. Nativitas carnis manifestatio est humanae naturae; partus virginis divinae est virtutis indicium.
18. Смиренные пелены показывают младенчество дитяти; лики ангелов возвещают величие Всевышнего. Infantia parvuli ostenditur humilitate cunarum; magnitudo Altissimi declaratur vocibus angelorum.
19. Алкать, жаждать, утомляться и спать, очевидно, свойственно человеку. Esurire, sitire, lassescere atque dormire evi{стр. 269}denter humanum est. Но пять тысяч человек насытить пятью хлебами, но самарянке подать воду живую, но ходить непогружающимися стопами по поверхности (supra dorsum) моря, но заставить улечься вздымающиеся волны, запретить буре, без сомнения, свойственно Богу (sine ambiguitate divinum est).
20. И чтобы не говорить многого, как не одной и той же природе свойственно плакать от чувства жалости об умершем друге и властным словом вызвать его опять к жизни из четверодневного гроба; или висеть на древе и, обратив свет в ночь, заставить содрогнуться все стихии,
21. так не одной и той же природе свойственно говорить: «Я и Отец одно», и говорить: «Отец Мой больше Меня» (Иоан. X, 30, ХIV, 28).
*22. Ибо хотя в Господе И. Христе одно лицо Богочеловека, однако иное в Нем является источником общего тому и другому уничижения, и иное — общей тому и другому славы. Quamvis enim in Domino Jesu Christo Dei et hominis una persona sit, aliud tamen est unde in utroque communis est contumelia, aliud unde communis est gloria.
*23. От нашего [в Нем естества] у Него меньшее Отца человечество; от Отца у Него — равное с Отцом божество. De nostro enim illi est minor Patre humanitas; de Patre illi est aequalis cum Patre divinitas.
24. Cap. 5. Вследствие этого-то единства лица, мыслимого в той и другой природе (propter hanc ergo unitatem personae in utraque natura intelligendam), и говорится, с одной стороны, что Сын человеческий сошел с неба, тогда как (собственно) Сын Божий воспринял плоть от той Девы, от которой Он родился; и с другой стороны, можно сказать, что Сын Божий распят и погребен, хотя и распятие и погребение претерпел Он не в божестве самом, по которому Единородный совечен Отцу и единосущен, но в немощи нашей природы.
25. [Коснувшись чудес Христа по воскресении и Его явления ученикам, Лев указывает цель их]: чтобы мы познали, что в Нем нераздельно пребывает свойство божеской природы и человеческой. Ut agnosceretur in eo proprietas divinae humanaeque naturae individua permanere.
Лев обладал сильным ораторским дарованием, сложившимся под влиянием чтения Августина и Амвросия медио{стр. 270}ланского, которого признают первоклассным оратором. В ораторском изложении догмата заключается одно из высоких достоинств этого памятника. Лев В. с успехом пользуется эффектами латинской речи, с мастерством выбирает из однородных слов наиболее точные и отвечающие мысли данного места, с чрезвычайною чуткостью распределяет равномерно между различными сторонами догмата логические ударения [80] . Это имело высокое значение в особенности в такую эпоху, когда всякая односторонность в указании евангельских фактов возбуждала подозрения в неправославии.
80
В § 14 agit поясняется, с одной стороны, через operante (более активное), с другой — через exsequente (менее энергичное). В § 17, 18, 19 с осязательной manifestatio ostenditur, evidenter, сопоставляются увязывающие на деятельность более теоретическую: indicium, declaratur, sine ambiguitate. Латинский глагол может совершать довольно свободно движение по всему предложению. Иногда он, так сказать, вторгается между существительным и его определением, чтобы дать мысли усвоить их большею раздельностью, обратить на них особое внимание, подчеркнуть оба эти слова и перенести центр тяжести логического ударения на предшествующее глаголу слово. Это дает возможность выражать даже психологические тоны мысли сжато и метко, не тратя лишних слов. Вот примеры. Qui enim verus est Deus, idem verus est homo. Salva igitur proprietate — et in unam coeunte personam: [двойство естеств] ни малейшим образом не ослабляет высокого единства лица, не забывается ни на минуту, что одно лицо. Nec sine vera credatur humanitate: по существу исторического положения дела, требовала особенной защиты не истина божества Христова, даже не просто Его человечество, но именно истинное человечество, veritas carnis, как выражается Лев. Логические слагаемые догмата даны совершенно равномерно; но психологический момент спора подчеркнут ясно.
Антиохийское изложение веры и «» Льва В. относятся друг к другу, как нормальный план и его художественное выполнение. Лев В. является посредником между антиохийским богословием и александрийским и дает гармоническое сочетание лучших результатов того и другого. В Антиохии выдвигали активность человечества слишком энергично, в Александрии — напротив — оставляли эту сторону на втором плане. Лев разъясняет, что человеческая природа во Христе есть реальная, живая со всеми своими свойствами; что человечество остается в Нем неизменным до самой смерти, и после воскресения Христос является с человеческой плотью. Человечество в Нем не только есть: оно жи{стр. 271}вет, действует (§ 9, 14), Христос, есть совершенный человек (§ 5) с истинно личною полнотою жизни. Александрийское богословие ударяло с особенною силою на единство лица Христа и на то, что божество — наиболее действенная, преимущественная сторона в Богочеловеке. Лев В. излагает, что во Христе действовали оба естества, — преимущественная же активность принадлежала божеству (§ 14). И нужно все усилия употребить для того, чтобы представить единство лица, и двойственность Его природ, как нечто высоко правдивое. Разорвав это единство, или преувеличив меру действия того или другого естества, получим неправду: Христос не мог бы в таком случае сказать о Себе всего того, что Он сказал. — Это настойчивое требование высочайшей правдивости всех изречений Христа представляет уместное возражение против, крайности теории «икономии», которою неумеренно пользовались некоторые экзегеты.