Лен
Шрифт:
– Да тебе мой друг веры не хватает, вот и вся проблема. А, между прочим, любой верующий человек тебе скажет, что в вере самое главное это смирение.
– Смирение. Просто сидеть и ждать конца?
– Нет, Лен, сам же знаешь, что это совсем не так. Но ты должен понять, и смирится со своей участью. Ты должен принять её с миром, отсюда и смысл слова. Ты с миром должен принять то, что дал тебе Эвандер.
– Опять ты за своё.
– Да, Лен, опять. Ты же смиряешься со многими вещами в этой жизни, потому, что осознаешь их необходимость. Иногда тяжело, иногда невмоготу, но ты же знаешь, что это тебе самому
– Да Кайто, наверно ты прав, мне страшно, но что я могу поделать с этим?
– Не бойся, я же рядом. Ты боишься, что умрешь тут? Ты боишься смерти?
– Да, раньше как-то не задумывался об этом и серьезно к этому не относился, а сейчас я понял, что очень боюсь. Стыдно конечно, но боюсь. У меня в голове не укладывается, как это – меня не будет. Совсем не будет. Я не могу себе этого представить, мне даже думать об этом страшно.
– Да не бойся ты так, смерть вовсе не означает, что тебя не будет существовать вообще. Ничего страшного, переживем. У тебя впереди ещё не одна жизнь, а ты волнуешься из-за такого небольшого отрезка времени. Все пройдет как дурной сон.
– Легко тебе говорить.
– Согласен, но если бы мне в свое время кто-нибудь рассказал нечто подобное, то возможно мне было бы легче, однако мне никто ничего не рассказывал, и поэтому я тебя прекрасно понимаю. Сам проходил через всё это. А что у тебя с глазами?
– А что у меня с глазами?
– Красные, как будто ты трое суток не спал.
– Не знаю, наверно просто не выспался после вчерашнего разговора. Полночи уснуть не мог, а теперь вот что-то на свет щурюсь.
– А тебе случайно в глаз ничего не попало? А то, я смотрю, ты так бьешь по камню, что осколки во все стороны летят, как от фугаса.
– Это точно, летят. Только вчера утром достал из глаза мелкий осколок, глубоко засел зараза.
– Ну, и как, вытащил?
– Да, вытащил с горем пополам, сидел наверно часа полтора, хорошо хоть зеркало было под рукой, а то неизвестно, чем бы все закончилось.
– А, ну тогда все понятно. Поздравляю, добавил себе геморроя еще дня на три-четыре.
– В смысле?
– В смысле, что нельзя было так делать. Взрослый же человек, а ведешь себя, как ребенок. Эх, Лен, Лен. Ты же зайцев нахватался поди.
– Ты имеешь в виду зайчиков, как от сварки? Но я нормально себя чувствую.
– Ты что никогда зайцев не ловил?
– Нет, не приходилось.
– Понятно. Ну, ничего страшного. Короче, у тебя в лучшем случае час-полтора, пока солнце не выйдет, а потом придется потерпеть.
– Опять потерпеть?
– А кто тебе виноват?
– Так, а что будет-то?
– Да что-что, больно будет, и придется пожить в темноте пару дней, потому, что глаза открыть ты просто не сможешь, так болеть будут - не приведи господь.
– Что, совсем в темноте?
– Совсем Лен, совсем.
–
– Потом пройдет, это ожег сетчатки, к сожалению, ничем помочь нельзя пока само не пройдет. Можно разве что боль немного снять, а зрение восстановится только спустя пару дней.
– Это точно?
– Точнее не бывает.
– Так что же делать? Это получается, я на несколько дней приостановлю работу? Этого еще не хватало. Я так и знал, что произойдет что-нибудь непредвиденное. Елки-палки.
– Лен, во-первых, то, что работа замедлится, это не самое плохое, а во-вторых, ты лучше бы, чем паниковать, постарался подготовиться к этому хоть как то.
– А что самое плохое?
– Просто это тяжело с непривычки, чувствуешь себя никчемным куском дерьма.
– А как же слепые?
– Что ты сравниваешь? Они годами учатся жить со слепотой и видят все вокруг не хуже твоего, а кое-что и получше.
– А, ну да, согласен. А мне то, как подготовится?
– Ну, не знаю, для начала, я бы на твоем месте нашел палку какую-нибудь, вроде трости. Натянул веревку в самых необходимых направлениях, насколько это возможно. Можно накидать разного мусора вокруг лагеря, чтобы ориентироваться на каком ты расстоянии от центра. Например, за сто метров - кольцо из банок, за двести - из бутылок. Ты то, как себя чувствуешь? Солнце ждать не будет.
– Не знаю. То ли ты запугал, то ли и правда, начинает припекать, – Лен почувствовал легкое жжение в глазах.
– Ну, так что же ты сидишь? У нас очень мало времени. У тебя веревка есть?
– Есть, надо посмотреть в контейнере.
– Быстрей, Лен, быстрей, иначе будешь чувствовать себя как слепой, беспомощный котенок.
Лен слез с камня и быстрым шагом направился к контейнеру.
– Быстрее Лен, ты кого тут стесняешься, меня что ли? Бегом. – Торопил его Кайто.
Лен рылся в ящиках и выбрасывал из них все подряд, пытаясь на ходу соображать, что ему может пригодиться в такой ситуации. Наборы инструментов, какие-то детали, какие-то вещи, набор раций, которые оказались тут абсолютно бесполезными, тряпки, свечи и прочее барахло.
– Веревку. Веревку ищи.
– Да ищу, ищу. Вот веревка, – Лен вытащил из ящика большой моток веревки.
– Клинья, или что-то в этом роде ищи, чтобы в земле закрепить.
Лен выкидывал все, что попадалось ему под руки.
– Да вон же, куда ж ты смотришь? Вон у тебя две изорванные палатки и шашлычный набор, собирай клинья с шампурами, бери молоток, и пошли.
Они вышли на улицу. Солнце уже поднималось, и Лен сразу ощутил режущую боль в глазах.
– Да быстрее ты, стоишь как раззява. Забивай первый шампур на входе в контейнер и привязывай к нему конец веревки, я пока потяну её к схрону, а потом к ручью. Да забивай глубже, чтобы не вырвал случайно.
Лен принялся быстрыми и точными ударами забивать клинья в землю.
– Веревку складывай в несколько раз, чтобы потом легче было на ощупь определить направление: один слой - к контейнеру, два – к схрону, три - к ручью и так далее.
– Хорошо, хорошо, я понял, а чего ты так суетишься? Ты что меня собрался покинуть? Или тебе нельзя помогать мне?
– А я что, по-твоему, делаю? Никуда я не собираюсь, только и занимаюсь тем, что помогаю тебе. Давай, занимайся делом, вопросы потом будешь задавать. Глаза то как?