Ленин в Цюрихе

Солженицын Александр Исаевич

В новом правительстве Милюков — только для сладеньких профессорских речей, а решают пособни­ки Столыпина-вешателя... Совету рабочих депутатов надо искать союза — не столько с крестьянами, но в первую голову — с сельскохозяйственными рабочими и с беднейшими крестьянами — отдельно от зажиточ­ных. Важно уже сейчас раскалывать крестьянство и противопоставить беднейших — зажиточным. В этом гвоздь

Ну, просто ураган! И как будто снег срывает. Уже и от окна света нет, опять лампу...

• Нет, не успокоиться, пока снова не написать Инес­се. Вот прямо сейчас и написать.

... Не могу скрыть от вас, что я разочарован силь­но. Теперь надо — скакать, а люди чего-то „ждут"... Через Англию под своим именем — меня просто аре­стуют... А я был уверен — вы поскачете!.. Ну, может быть здоровье не позволяет?.. Так пусть хоть Крыленко попробует — узнаем, как дают? какой порядок?

И вот уже нытьё облегчилось, отлегло, а зацепи­лась и потянула новая идея, использовать это письмо:

... Да тут только задуматься: около вас там живёт столько социал-патриотов и разных беспартийных рус­ских патриотов, и богатых! — почему же им не при­дёт в голову простая мысль ехать через Германию? — вот им бы и попросить вагон до Копенгагена. Я не могу этого сделать, я — „пораженец". А они — могут. О, если б я мог научить эту .сволочь, этих дурней быть поумнее!.. Вы — не подскажете им?.. Думаете, немцы вагона не дадут? Держу пари, что дадут! Я — уверен просто! Конечно, если дело будет исходить от меня или от вас — всё сразу испорчено... А — в Же­неве нет дураков для этой цели?..

Вот к этому и свелась теперь вся проблема: не Францию-Англию разведывать, нет, ехать только через Германию, конечно! Но: как, чтоб не от себя, чтоб это возникло от кого-нибудь от другого?..

Если кто сомневается, можно хорошо убедить так: ваши опасения — курам на смех! Да неужели же рус­ские рабочие поверят, что старые испытанные рево­люционеры действуют в угоду германскому империа­

лизму? Скажут — мы „продались немцам"? Так ведь про нас, интернационалистов, и без того уже давно говорят, раз мы не поддерживаем войну. Но мы де­лами своими докажем, что мы н е немецкие агенты. А пока надо — ехать, ехать, хоть через самого дьявола.

Но — кому внушить инициативу? А без этого и возможность будет — а ехать нельзя. Нам одним, пер­вым нам, от себя — нельзя, в России окажется трудно.

Так и прокатился день, не дав решения и выхода...

А за один этот день — что там в России наворочено!

Туда, в ревущую тьму, прислониться к тёмному стеклу — мелькало, мелькало, неслись косые пули! Вот такое ив Петербурге сейчас. Бешено выло в трубе, стучало где-то на крыше, никогда не стучало, что-то оторвало. Ну, закручивало!

Как будто вот последние часы упускаем, послед­ние часы. Писать им, писать дальше:

— ...Милюков и Гучков — марионетки в руках Ан­танты... Не рабочие должны поддерживать новое пра­вительство, а пусть это правительство „поддержит" рабочих... Помогите вооружению рабочих — и свобода в России будет непобедима! ...Учить народ не верить словам!.. Народ не пожелает терпеть голода и скоро узнает, что хлеб в Росси есть и можно его отнять... И так мы завоюем демократическую республику, а затем и социализм...

Раскрутилось внутри, вытягивало жилы рук и ног от бездействия. А — пойти в эту бурю, выходиться! Иначе ведь всё равно не заснуть. Пусть ветер потол­кает, продует.

Внизу лестницы — запахнулся, старую шапку на­хлобучил крепче. (Спросил председатель шо-де-фонско- го профсоюза: „Это что за пилот?")

Сразу — как толкнуло, как понесло, ну, насто­ящий ураган! А — по сухому, снега мало. Фонари все видны, а небо тёмное. Брян-нь! — выбило стекло из уличного фонаря. Черепицей стучит, тут и на голову свалится.

Узкие, узкие, узкие улочки старого города, в ка­кую сторону ни иди — лабиринт. Заблудишься тут как мышь, не вырвешься на просторы петербургских пло­щадей.

Управляли Россией 40 тысяч помещиков — неуже­ли ж мы столько не наберём и не управим получше?..

На Нидерхофштрассе, улице ночных гуляний, про­хожих почти никого, все забились за светлые окна. И барахтается в ветрище беспомощный — сжатый, нагнутый, вялая, рыхлая, знакомая фигура... Григорий! С вокзала? Приехал опять?

— Владимир Ильич, много важного, решил при­ехать.

— Ну, что Вейсс? Был у Ромберга?

— Был сегодня. Сейчас расскажу. Трт обрадовал­ся!

Один туда качнётся, один сюда, руками от ветра отбиваясь, шапку хватая. Побрели назад. Говорить трудно, но и не терпится.

В Берне весь день заседал эмигрантский комитет по возвращению на родину, и Григорий там от нас. Ну и что, как?

Говорильня, говорильня, перебирали все варианты

— и через союзников и через Скандинавию. А Мартов предложил — через Германию!

— Мартов??

— Через Германию!!

— Мартов???

Воздуха нет кричать.

— Да! В обмен на немецких военнопленных в России!

— Ма-артов???

— Получить согласие Временного правительства... Через Гримма — в переговоры с швейцарскими вла­стями...

Что за удача! Какая удача! Предложил — Юлик, не мы! Так и назовём — план Мартова! А мы

— только присоединяемся.

Первое слово — сказано!

10 марта [23 марта]

Германский посол в Берне барон Ромберг —

в м.и.д. Шифровано. Совершенно секретно.

Выдающиеся здешние революционеры имеют же­лание возвратиться в Россию через Германию, так как боятся ехать через Францию — из-за подводных лодок.

10 марта [23 марта]

Статс-секретарь германского м.и.д. Циммерман —

в Ставку Верховного главнокомандования.

Так как в наших интересах, чтобы в России взяло верх влияние радикального крыла революцио­неров, мне кажется уместным разрешить им проезд.