Ленин жЫв
Шрифт:
Кирилл всё-таки набрался сил и буркнул:
– Поэтому вы его, как и меня, заставили ссать в горшок?
И тут раздался гомерический хохот. Нет, гром хохота! Они хохотали все вместе! Все! Ржали, раскрыв широко рты. Они, словно по команде, надрывали свои лёгкие и гортани этим ужасным рёвом!
– Что вы смеётесь? Что тут такого? – разозлился Кирилл.
Правитель закончил смеяться. Его подчинённые вскочили с мест. Он тоже встал, смахнул с края глаза слезинку и примирительно и как-то даже жалобно сказал:
– Ладно,
Ему дали понять, что разговор окончен. Кирилл оглянулся, сзади уже стоял сопровождающий, один из солдат охраны. Он вежливо улыбался. Кирилл поднялся и направился к краю подиума, там он медленно спустился по небольшой лесенке. Солдат шёл сзади. Ещё двое их ждали внизу. Они вежливо встали по бокам Кирилла.
Вдруг что-то сверху заурчало, и на подиум, а вернее рядом с ним, опустился гигантский то ли стакан, то ли занавес, то ли куб из стекла. Он накрыл стол и сам подиум. Правитель, Салтыков и Щедрин, Бунин остались сидеть за этой прозрачной перегородкой.
Сейчас они так были похожи на аквариумных рыбок… эдаких пёстрых, откормленных, жирных рыбок…
– Это звуконепроницаемая защита. Сейчас товарищ Верховный и его замы будут решать важные секретные вопросы. Очень важные. Эти вопросы никто не должен ни знать, ни слышать, – шепнул один из солдат. – А сейчас, пожалуйста, идите.
Кирилл двинулся к выходу, к этим огромным резным с позолотой дверям. Нет, не дверям, а произведениям резного искусства. Возле них с одной стороны стоял тот самый солдат в высокой меховой шапке с аксельбантом на груди, который дико орал при прелюдии исполнения гимна.
Кирилл в ужасе увидел, что в уголках губ у этого стража шрамы. У него на лице были шрамы, словно он герой того знаменитого романа «Человек, который смеётся». Кирилл даже вздрогнул. Он медленно прошёл мимо этого человека, который замер, как восковая фигура.
Когда они вышли из зала, Кирилл, не поворачивая головы, спросил того разговорчивого солдата, который пояснил ему про аквариум…
– А что у парня, ну того… крикуна, у него что со ртом?
– А это гимно-концертмейстер! Почётная очень должность при ритуалах государственных у нас. Попасть на его место может только человек из семьи почётной. Их специально готовят в особом училище. А когда туда поступают, даже подрезают рот студентам. Вот как. Вот от этого и шрамы.
– Рот? Ему что, рот разрезали, чтобы он шире его разевал?!
– Ну да! Без этого в училище не примут… да там ещё проверяют громкость, с которой ты можешь орать… я сам сначала хотел поступить в это училище… Но мне не хватило мощности голоса, – сказал солдат с грустью, пока они ждали лифт в маленьком потайном коридорчике.
– Ты что ж, хотел бы, чтобы тебе разорвали пасть… ну, это… разрезали рот?
– Ну, а что тут такого?! Зато потом
– Да уж… порвали пасть и всё… – с издёвкой согласился с ним Кирилл.
Обратная дорога домой, вернее, в гостиницу, показалась ему вновь долгой. Вновь какие-то переходы, лифты и коридоры. Он всё время путался, куда идти. Его сопровождающий то и дело одергивал за локоть и направлял в нужную сторону. Когда они пришли, на территории гостиницы их вновь встретил Хрущёв. Он покосился на солдата и спросил:
– Маршрут пятый был?
– Да… так точно.
– Хорошо, завтра шестым.
– Есть, – солдат повернулся и растворился в коридоре.
Кирилл понял, что его каждый раз водят новым маршрутом. Наверное, для того, чтобы он не запомнил дороги. Он ухмыльнулся, потому что поймал себя на мысли, что если бы даже захотел запомнить, он всё равно бы его не запомнил.
Хрущёв лично провожал его до номера. Но к удивлению Лучинского, это вовсе был не номер Ленина. Совсем другой. Когда они зашли вовнутрь, оказалось, что это целая многокомнатная квартира с шикарной мебелью, маленьким минибассейном и огромной трёх, нет, четырёхспальной кроватью.
Кирилл в нерешительности встал и рассматривал этот дворец.
– Вот это наш лучший, вернее, один из лучший люксов. Тут и будете теперь жить. Кстати, таких номеров только три. И все они для президентов или ещё каких-то особо важных персон. Королей, принцев и прочих знатных постояльцев, которые приезжают на официальные визиты в Кремль. Вот, так что гордитесь! – и Хрущёв с завистью вздохнул.
– Хм, а что со стариком, мне нельзя?
Хрущёв внимательно посмотрел на него и грустно ответил:
– Нет, это небезопасно для Вас. Вы же видели, как он себя может вести. И поверьте, это не самый агрессивный приступ. Бывает и хуже. И Вам могут просто не успеть помочь. Да и зачем вам спать в одном помещении с сумасшедшим стариком?! Зачем?! Из-за того, что он Ленин? Поверьте, это пройдёт. Это эйфория сенсации. Вы привыкните к тому, что он Ленин. Тут нет ничего особенного. А так Вам всё-таки лучше жить тут… да и удобнее.
– И всё же… это распоряжение? Сверху? – Кирилл кивнул на шикарный подвесной потолок со множеством светильников.
– Ну, может быть, но это и желание самого ноль девяностого. Мы ведь показали ему кассету с новым его кошмаром.
– ??? С сегодняшним?
– Ну… да. Он сказал, что вас надо расселить.
Кирилл тяжело вздохнул и, повернувшись, прошёл и плюхнулся в огромное, мягкое, велюровое кресло.
– Жаль, мне бы было интересно с ним поболтать. А я ещё его увижу? – спросил он, рассматривая взглядом огромный стеклянный бар в углу, в котором бутылок было больше, чем в винном магазине на витрине.