Ленин жЫв
Шрифт:
Это выглядело забавно. Кирилл улыбнулся. Он смотрел на этого немного забавного старика и не понимал, почему там, наверху, на земле, там, в прошлом, будущем и настоящем его сделали «засушенным богом»? Зачем? Он простой человек, совсем ранимый и со странностями? Зачем? Зачем?
Через пару минут принесли ужин. Всё, как и заказывал Ленин, «разговаривая с потолком». Ветчина была очень сочная и вкусная, картофель не пережарен, ну и апельсиновый сок на десерт. Видно, с томатным напряжёнка в местном ресторане. Ели молча, Ленин урчал, как кот, когда поглощал свою кашу с клубничным вареньем. Он чавкал, жуя сочное яблоко и швыркал, попивая кефир. Совсем обычный старик. Кирилл посматривал на него украдкой, чтобы не вызвать раздражение Ильича излишним любопытством. Потом Ленин долго плескался в душе. Кирилл прислушивался и смог разобрать даже некоторые нотки песенки, которую Владимир Ильич напевал под струями воды. И к удивлению Кирилла это была вовсе не «Варшавянка», а обычный старинный русский романс «Утро туманное…». Потом Ленин освободил ванную комнату Кириллу, для него уже тут было приготовлено свежее белье, щётка, мыло и прочие ванные принадлежности. Лучинский этому не удивился, ведь это был спецномер спецгостиницы спецгосударства…
Когда Кирилл, вытирая мокрую голову полотенцем, вышел из ванны, он увидел, что Ильич лежит под одеялом и с наслаждением смотрит какой-то плоский и огромный телевизор, который спустился перед его кроватью прямо с потолка. Кирилл завалился на свою кровать. Он почувствовал, что очень хочет спать. Закрыв глаза, он откинулся на подушку. Мысли крутились в голове бешеной каруселью. Слишком много впечатлений и, главное, такой информации. Такой!
«Господи, если бы люди всё это знали! Если бы они знали всю правду! Как всё, Господи, смешно и просто! Как всё нелепо! Господи, если бы они знали всю правду… Знали. Хм, и что? Что бы было? Они бы знали, но вот они её знают – и что?! Что? Первое время кто-то, как и он, Кирилл, удивится, а большая часть… А большая часть людей никак на это не отреагирует или побоится реагировать. Ну, жив Ленин?! Ну и что?!!! А что простым людям до этого?! Как касаются их самих этот „полувечный“ Ленин и он, Кирилл? Никак! Всем всё равно! Всё равно! Но стоп! А бессмертие? А бесконечная жизнь?! Она есть! Есть! Если, конечно, это не розыгрыш, страшный розыгрыш… Но она есть только для меня, Ленина или для того странного и страшного человека, называющего себя Правителем страны. И всё! А хотят её все! Все!» – Кирилл сморщился.
Он открыл глаза и покосился на кровать Ленина. Старик натянул одеяло до подбородка и внимательно всматривался в кадры фильма. Какой раз он его смотрел?
– Владимир Ильич… и всё-таки вопрос один можно?
– Валяйте, батенька, – с неохотой проскрипел Ленин.
– Вот Вы говорите, что все члены Цэ-Ка и пэ эс эс и прочие важные люди в стране хотели узнать Вашу тайну. Тайну Вашего нестарения. А Сталин? Сталин не хотел стать бессмертным?!
– Дурак вы, батенька! Хм, он и стал бессмертным. Вот сколько лет прошло, как сдох… а все его вспоминают и помнят. Вон фильм смотрите лучше… Он умный. Так что…
– Я не об этом, я о его физическом бессмертии…
Ленин ответил не сразу. Он зевнул, отвернулся от телевизора и откинул одеяло. Старик долго лежал и смотрел в потолок. Он собирался то ли мыслями, то ли подбирал слова.
Кирилл ждал.
Ждал и вслушивался в каждое его движение. Но звук от фильма отодвигал Ленина как будто на второй план. Наконец, Ильич вздохнул и, закрыв глаза, тихо ответил:
– Он верил в Бога…
– В смысле?!!!
– В том самом… он очень верил в Бога… хотя и очень был зол на Русскую Православную Церковь… и делал вид, что агрессивный атеист… но он был верующим…
Кирилл больше ничего не спросил. Он уснул быстро, словно провалился в пропасть. Проснулся он неожиданно. От звуков. Громких звуков: сначала храпа, а затем и странного, какого-то негромкого говора. В полумраке номера (горел только ночник над дверью) Кирилл рассмотрел Ленина. Тот лежал на спине, скинув совсем с себя оделяло. Тощенький сухой старичок в белой, похожей на солдатское нижнее белье, пижаме. Ильич нервно, временами бил ногами в пустоту и отмахивался руками. Его храп то заходился до высшей музыкальной звуковой точки, то затихал.
Неожиданно Ленин махнул рукой и прикрикнул во сне:
– А что это, батенька, тут стёкла-то такие, солнца не увидишь?
На секунду он затих, затем опять рывок тела – и старик, замотав головой, сонно ответил сам себе:
– Это специально для людей, у которых проблема с мозгом, у которых бывают расстройства даже от вида пейзажа, да и нечего там смотреть. Лес да пригорки. Больше-то ничего не увидишь.
Остатки сна улетели мгновенно. Кирилл повернулся на бок и вслушивался в этот страшный монолог.
– Так-с, хреновато! Вижу. Всё-таки они загнали меня до конца!
И тут произошло страшное!
Кирилл вздрогнул и даже перестал дышать от ужаса.
Ленин вдруг резко вскочил с кровати и, сделав два шага к кровати, на которой лежал Лучинский, резко остановился. Его руки искали карманы в пижаме, но прямые белые брюки были лишены этого изыска одежды. Потыкав пальцами по швам материи, Ильич, помассажировав виски, уставился на Лучинского безумными глазами.
Кирилл окоченел от страха. Ленин медленно надвигался на него и шипел, словно змея:
– Я говорю, товарищ-щ-щ, Вы кто будете?! Тож-ж-же из Цэ-Ка или из подотдела какого? Этот грузин наверняка туда напихал всякой ш-ш-швали! Упомниш-ш-шь тут всех! Ну да всё равно! Не в таких передрягах бывали! Так, батенька, как Вас всё-таки величать?
Ленин замер. Его немигающие глаза были стеклянными. Бородёнка тряслась, лицо бледное, словно восковое. Кирилл понял: Ильич «лунатит». Он спит, но в тоже время живёт. Но он ничего не помнит и не понимает, что делает. Кирилл облегчённо вздохнул.
«Вот, мать его… призрак коммунизма!» – выругался про себя Лучинский.
Ленин продолжал пялиться на Кирилла, а тот мучительно думал, как себя повести в этой непростой ситуации.
– Ну, я, допустим, Кирилл Лучинский, – сказал он тихо.
Ленин вздрогнул. Его глаза стали злыми, губы натянулись:
– Что это значит, батенька, допустим?! Вы тоже под конспиративным псевдонимом так и работаете? Небось, настоящее имя какой-нибудь Зюзя Моргенштейн? Если вы еврей, батенька, так не стесняйтесь! Евреи в Цэ-Ка в почёте! – но тут же Ильич погрустнел и задумался, затем загадочно продолжил. – Хотя, как сказать! Как сказать, этот Коба мог уже и евреев подчистить! Он давно на них зуб имел! Особенно на Троцкого, Каменева да на Зиновьева! Они первыми решили меня усыпить и воскресить! Так это Ваше настоящее имя, батенька?
Кирилл дотронулся до руки Ленина. Холодная и почти неживая. Впечатление не очень приятное. Лучинский отдернул свои пальцы, а Ленин вдруг стал добродушным и даже улыбнулся.
Он пробурчал, едва шевеля губами:
– Хм. Это хорошо! Хорошо! Да Вы успокойтесь! Если Вас сюда Федя послал, так зря! Зря, батенька! Мы уж Вас тотчас раскусили! Так и передайте ему! Он, паскудник, пусть знает, меня на этой мякине не проведёшь!
После этого Ленин выпрямился в полный рост и, повернувшись, медленно пошёл к своей кровати. Через пару минут он с наслаждением храпел. А Кирилл ещё долго думал об этом человеке, который выводил храповые рулады рядом и безмятежно спал. Затем Кирилл искал взглядом на потолке камеру, которая записывала весь этот ночной разговор. Уснул он лишь под утро…