Ленин жЫв
Шрифт:
Кирилл всплеснул руками и укоризненно покачал головой:
– Нет… я понимаю, что он всё тут. Он тут главный и всё такое. Он почти Бог. Почти… но всё же. Нельзя же отречься вообще от всего и вся! И ради чего? Ради такого пустого существования?
– Хватит. Не надо мне читать мораль. Не надо. Я всё знаю сама. А вот Вы не знаете. Многое не знаете! И не знаете главное! Главную мою тайну!
Кирилл посмотрел внимательно на женщину. И неожиданно спросил:
– А зачем он вам?
Но она не смутилась и ответила вопросом
– А Вам?
Кирилл пожал плечами и вздохнул:
– Мне?! Мне он не нужен…
Стюарт ухмыльнулась и грустно улыбнулась:
– И мне… Мне нужны Вы… Вы мне очень нужны… И ваш ребёнок!
Кирилл понял, что вести разговор с ней просто невозможно. Она постоянно перехватывает лидерство. Она постоянно контролирует ситуацию и говорит какие-то странные вещи.
«Не хватало ещё, чтобы она мне тут начала в любви признаваться. Тогда всё рухнет, тогда она почувствует, что я не смогу ответить ей взаимностью и точно разозлится, и тогда, тогда крах… ничего не получится!»
Лучинский насупился:
– Так зачем Вы тогда?
Она улыбнулась и пожала плечами:
– А Вы?
Теперь уже разозлился Лучинский. Он хотел даже встать и уйти, но что-то удерживало его. Словно кто-то неведомый внутри запретил так поступать. Кирилл попытался успокоиться и как-то изменить этот почти нелепый диалог:
– Слушайте… у нас разговор не получится.
Она вдруг стала мрачной, в её глазах блеснула злость. Стюарт достала из маленькой сумочки, с которой пришла, пачку дамских сигарет. Подкурив тонкую чёрную палочку, она выпустила дым Кириллу почти в лицо и вызывающе сказала:
– А кто сказал, что я собираюсь с Вами разговаривать. Я пришла Вас выслушать. И всё. И потом… потом я скажу… главное…
Кирилл тоже разозлился и дерзко спросил:
– Что потом?!
Он вдруг заметил, что она начала нервничать. Сигарета дрожала у неё в пальцах:
– Ладно, хватит. Говорите. Это уже затягивается. Времени нет. За мной следят. И только благодаря Хрушёву я смогла…
Кирилл вздохнул и, внимательно посмотрев ей в глаза, монотонно сказал:
– Хорошо. Я хочу Вам предложить…
Она вздрогнула и растерянно посмотрела на него:
– Как, и Вы?
Он улыбнулся и, согласившись, кивнул головой:
– Нет, простите, я хочу Вас попросить…
Стюарт такой ответ понравился. Она улыбнулась и, затянувшись, вновь выпустила дым в сторону Кирилла:
– Вот это другое дело.
Он стерпел это и лишь тяжело вздохнул:
– Знаете. А я хоть тут у вас и не старею, но стал в душе уже настоящим стариком. Тяжело всё это.
– Что именно?!
– Так жить. Как я. Тяжело. Поймите, это очень тяжело.
– А я думала – наоборот, всё для Вас тут как сказка… и я так радуюсь за Вас… когда Вас вижу… я радуюсь…
Кирилл вновь поморщился. Женщина вновь говорила странности, но Лучинский сделал вид, что не расслышал
– Ага, сказка. Ну ладно, но я не об этом. Я о сыне. О своём сыне. Вы ведь хотите его забрать?
Стюарт стала совсем грустной, она бросила окурок себе под ноги и затушила его подошвой туфельки. Помолчав, она спросила:
– Что Вы хотите?
– Я? Я хочу, чтобы Вы стали ему настоящей матерью.
Она вскинула брови и удивлённо спросила:
– Правда? Почему?!!! Вы знаете? Вы всё знаете? Нет, Вы не можете знать… просто не можете…
Он ответил не сразу, не понимая, что она говорит ему… вновь посмотрел на прудик, в котором плескались большие жирные золотые рыбки. Их бока отливались кроваво-красными полосками.
– Просто я хочу, чтобы он рос как простой, вернее нормальный, настоящий человек.
– Правда?! – на глазах Стюарт выступили слёзы. – А я думала… Вы против будете и будете мне сейчас выговаривать, просить, умолять… Хотя, если бы Вы знали главную причину… Вы бы согласились без уговоров!
– А смысл? – хмыкнул он. – Всё ведь решено. И я ничего уже не решу. Что даст моя строптивость?!
– Да, Вы правы… – грустно согласилась она. – Но, поверьте, это будет, наверное, самый счастливый ребёнок на свете. Я сделаю всё, что смогу. И Вы будете радоваться. Вы будете всё это видеть и радоваться!
– Не получится.
– Что? – вздрогнула она.
– Не получится сделать его самым счастливым. И меня заодно…
– Почему?! – обиделась Стюарт.
– Потому что ребёнок не должен видеть, что его родители становятся моложе его самого, а родители, пусть и приёмные, не должны видеть, что их ребёнок стареет и умирает у них на глазах. Это противоестественно жизни. Обычной человеческой жизни.
– Что Вы такое говорите?! Я не понимаю! Артур… мы назовём его Артур… как короля… Артур будет такой, как Вы. Он будет бессмертным! Это я знаю. Мне сказали врачи!
– Они Вам лгут. Он не будет такой, как я. Я один такой, и другого просто быть не может, даже Ваш супруг никогда не будет такой, как я. И это я вам говорю по секрету.
– Почему? – испуганно и беззащитно пропищала она. – Почему Вы так говорите?! Это неправда!
– Это правда. Во-первых, потому я уже не я. Всё кончено. А во-вторых, Светлана ошиблась. Она ошиблась, вернее ей помогли ошибиться. Оно приняла не тот препарат.
– Что? – Стюарт побелела от напряжения. – Нет, Вы говорите неправду! Я так надеялась! Я так думала о Вас, я знала, что Вы именно такой, каким я Вас представляла! Мне так не хватало Вас!
Лучинский поморщился, странный монолог женщины немного насторожил его. Но Кирилл, не обращая внимания на слова Стюарт, сказал:
– Вот! – Кирилл положил рядом с собой на скамейку упаковку, ту самую серебряную упаковку с жёлтыми капсулами. – Это ответ на мой вопрос и выход из вашей печальной ситуации.