Лента жизни. Том 3
Шрифт:
К чему я это говорю? Не лучше ли процитировать самого Комарова, его чеканные строфы, исполненные музыки и художественно зримые, как полотна Сурикова. Конечно же, лучше! Но, право, обидно, когда видишь неискренность и поверхностность там, где ее быть не должно. В стихотворении «Звёзды» (1941–1946) есть такие строки:
С ночных небес во мглу густую,
Где стынет черная вода,
Роняя ленту золотую,
Летит шипучая звезда.
И кто-то речь о ней заводит —
Судьбу разгадывает он.
А наши звезды только всходят
На этот чистый небосклон.
Вот это – ощущение того, что его звезда не в зените, а только на подъеме, – и есть высшая мера совестливости поэта. Живой – он не рвался в классики, получив сполна меру критики за «чрезмерное» увлечение воспеванием в стихах природы Дальнего Востока. «Советский человек, преобразователь природы – вне поля зрения Петра Комарова», – вот так, ни больше и ни меньше! А ведь это писал крупный советский поэт Сергей Васильев в статье «Важнейшая тема советской литературы» («Известия», 4 сентября 1949 года). Напомню, что Комарову оставалось жить на любимой земле, которую он так самозабвенно славил и воспевал, меньше месяца… Их было немало, записных блюстителей теории соцреализма, вдохновителей рьяных «преобразователей» природы, которые считали нужным попенять поэту за его самый главный дар – умение живописать словом.
А человек в стихах о природе у Комарова есть всегда – он сам, его взгляд на мир, его образное преломление увиденного. И не только автор присутствует в таких «безлюдных» стихах. Поэт как бы вводит и нас туда же, дает ощутить в полном объеме краски, запахи, звуки поля и тайги, реки и моря, села и города. А в итоге почувствовать само время.
Словно часовой, в широкой пойме
Он стоит, оберегая рожь.
И недаром на патрон в обойме
Каждый желудь у него похож.
(«Дуб», 1948).
Уверен, что четырехстрочную миниатюру можно толковать и комментировать, ища аналоги, исторические примеры и сравнения, добрый академический час где-нибудь в Литинституте. Мал золотник, да дорог!
Как известно, дальневосточной родиной Петра Комарова стало село Поповка на берегу великой дальневосточной реки Зеи. Тут он пошел в школу, здесь начал писать стихи, пробовать силы в школьной стенгазете, проходить закалку в тяжелой деревенской работе по раскорчевке пашни, познавать законы принявшей его в свое лоно местной природы. Именно отсюда пролег его путь в город Свободный – в школу крестьянской молодежи, потом в Благовещенский сельскохозяйственный техникум, а уже оттуда способного юного корреспондента крайком комсомола вызвал в Хабаровск для работы в газете «Набат молодежи». Так что мы можем с полным основанием считать и считаем Петра Степановича своим земляком и в какой-то степени одним из родоначальников амурской поэзии, продолжателем традиций первого амурского поэта Леонида Волкова. Странно только, что имя царского казачьего сотника сохранилось в названии села Волково Благовещенского района, а имя известного советского поэта Петра Комарова хранится пока что неким академическим, книжным, что ли, образом, и не увековечено, подобно имени Волкова.
Впрочем, времена меняются круто, возможно всякое. Если раньше советские власти пеклись о том, чтобы сохранить в памяти потомков имена партийных и государственных деятелей, хозяйственников и военачальников, то проснувшийся к духовной жизни народ в первую очередь позаботится о подлинных рыцарях чести и нравственности – своих лучших поэтах и писателях. Хотя, может быть, дело вовсе не в том, чтобы раздавать градам и весям имена творцов искусства и литературы. Вспомним: Горький при жизни противился (хотя и не устоял перед Сталиным) переименованию Нижнего Новгорода в свой псевдоним. И что же теперь? Историческое имя Нижнего Новгорода вновь на карте. Уменьшило ли это значение для мирового читателя произведений Алексея Пешкова – Максима Горького? Думаю, что нет.
И все-таки отношение к наследию Комарова у нас в области я не назвал бы соответствующим его значению – литературному, общечеловеческому. Да, областная писательская организация совместно с литобъединением «Приамурье» (имя-то – от Комарова) начиная с 75-летнего юбилея поэта регулярно проводит в Мазановском и Свободненском районах так называемые «Комаровские чтения». Группы писателей и поэтов приезжают в Поповку и Молчаново, выступают в Свободном и Бузулях, постоянно расширяя географию этого поэтического праздника. Отрадно, что есть у этого праздника такие энтузиасты, как бывший учитель из села Молчаново Н. С. Быстров, досконально изучивший тропинки детства своего земляка-поэта. Участвует в чтениях однокурсник Комарова по Благовещенскому сельхозтехникуму пенсионер из Свободного А. М. Фурман. Прекрасно, что приходят почитать стихи земляка ребята из Молчановской школы. Но назвать «Комаровские чтения» областным культурным событием даже сегодня, в год 80-летия поэта, я бы не решился. Почти не реагирует областной центр, его культурные организации. Как ни странно, однако это факт. На музыкальные, ритмичные стихи П. Комарова ни один амурский композитор не написал мало-мальски заметной песни, романса, я уже не говорю о сочинениях симфонического характера. Им «ближе» Шекспир, Исаакян, Есенин, к примеру. Слов нет, прекрасные поэты, но чем же не угодил композиторам Комаров? А может, они его просто не читали? Понимаю, что этим подозрением обижу многих своих друзей, но «истина дороже», как говорили древние философы.
Да, мало мы читаем и знаем не только Петра Комарова, но и друг друга, удалены и разобщены. И о себе скажу то же, хотя стараюсь по мере сил быть в курсе литературной жизни Приамурья. Вот почему и нынче, оставив на время работу, хлопоты по саду и огороду, сажусь в раскаленный июльским солнцем пыльный рейсовый автобус Благовещенск – Новокиевский Увал и еду со своими собратьями поэтами О. Масловым, Н. Дьяковой, С. Демидовым и всеми, кто к нам присоединится, на очередной праздник памяти Петра Комарова. Уж больно хочется постоять на высоком берегу Зеи в Поповке, где, как писал поэт:
Наш дом стоял один среди лесов.
Мы по утрам угадывали рано
Тоскливый голос дикого гурана
В недружном хоре прочих голосов…
Хочется вновь побывать в долине речки Бирманки, сплошь усеянной озерным аквамарином, о которой напоминают другие строчки этого же стихотворения:
Здесь я провел мальчишеские дни,
Ходил по марям пьяной голубицы,
Где лисий хвост, как желтый дым, клубится,
А в синем небе коршуны одни…
Это ведь и моя родина, высокую цену которой понял Петр Комаров и передал творческую эстафету нам, ныне живущим.
«Амурская правда», 12 декабря 1991 года
Ответ на этот вопрос, вынесенный в заголовок статьи, как говорится, однозначен. Действительно, зачем cолнцу русской поэзии церковный фимиам и тусклое мерцание лампадки? С Александром Сергеевичем Пушкиным и без этого светло и далеко во все концы времен видно. И седая древность, и сегодняшняя реальность, и туманное будущее подвластны гению русского духа.
Не спешите соглашаться с, казалось бы, очевидным. Не все так думают, кое-кто считает, что без церковного благовеста и благословения дело Пушкина зачахнет, а светоч его померкнет…
Но довольно метафор и образных фигур! Говоря словами Поэта, «лета к суровой прозе клонят». Побудило меня взяться за перо обстоятельство в наши дни, казалось бы, обыденное. Стало модным и уже привычным приглашать служителей православной церкви для освящения и благословения именем Господа Бога всего чего угодно: храмов и светских школ, военных кораблей и новых марок пылесосов, ночлежек и торговых ларьков. И списку этому конца не видно, уж больно зрелище благостное, умилительное прямо-таки до слез.