Лента жизни
Шрифт:
В уже упоминавшееся «Сердцебиение» автор включил тематические блоки, посвященные основным этапам и событиям своей личной судьбы. Ключевые темы и мотивы раздела – Амурский край, его природа и люди, физическое и нравственное становление человека, успехи и преодоления, радости и невзгоды, красота и любовь. Особо следует выделить стихи, отражающие детские и юношеские впечатления, занятия спортом (к слову сказать, в молодости Игнатенко был многократным чемпионом и рекордсменом области по легкой атлетике, чемпионом Дальнего Востока по десятиборью), любовные переживания. Ранние стихи до краев наполнены восторгом, упоением юностью, в них – нерастраченная «свежесть, буйство глаз и половодье чувств». Это настоящий гимн родному краю, родителям, землякам, друзьям, наставникам, женщине, подарившей ему счастье и детей, это открытость, распахнутость души перед миром.
Тема родной природы находит высшее свое воплощение в разделе «Месяцеслов». Представленная в нем пейзажная лирика – яркая, многокрасочная,
В раздел «Багульник» включены стихи для детей. При их чтении возникает чувство, что писались они не о детях вообще и адресовались не абстрактным малолетним читателям, а вполне конкретным – своим собственным детям и внукам. Может быть, поэтому и получились такими светлыми, добрыми, искрящимися озорным юмором. И именно поэтому, как ни парадоксально, могут быть интересны не только детям, но и взрослым.
Особая страница творчества Игнатенко – стихи о Великой Отечественной. Казалось бы, что нового может сказать поэт о войне через пятьдесят лет после Победы? Да еще если сам не воевал, не нюхал, как говорится, пороху. Тем не менее, он сумел сказать это новое слово. Может быть потому, что обладает даром художественного перевоплощения, способностью проживать чужую жизнь как свою собственную, чувствовать за другого, а может быть потому, что, так или иначе, война коснулась непосредственно и его самого. Да, он не воевал – поздно родился, но зато видел собственными глазами ее последствия: хлебнувших лиха бывших фронтовиков («Бомбежка»), калек («Самовар»), выставку трофейной немецкой техники («Сражение в Сокольниках»). Война убила, покалечила, угнала в плен родных ему людей («Рабы не мы»). Стихи Игоря Игнатенко о Великой Отечественной – из лучших в его творчестве, из самых пронзительных. Из тех, что долго не забываются. Секрет этой пронзительной силы – в выведенных героях: непридуманных, неповторимых, живых:
Замшелый, словно пень, Василий Крошко
Словцо промолвил звонкое: «Бомбежка!»
Они горючий самогон с отцом
Плеснули в чарки с этим вот словцом.
«А было так, – припомнил дед Василий, —
Нас «Юнкерсы» под Киевом месили.
Забился в щель я, словно мышь в нору,
И думал: не убьют, так сам помру…»
(«Бомбежка»)
Второй том «Избранного» составили прозаические произведения Игоря Игнатенко – по-своему интересные, порой захватывающие. Все они имеют автобиографическую основу и тематически связаны с лирикой. Хотелось бы поговорить о прозе поэта обстоятельно – она того заслуживает, – однако тесные рамки предисловия такой возможности не дают. Ограничусь тем, что адресую читателей к добротному предисловию Николая Георгиевского, которое предпослано уже упоминавшейся книге «Свет памяти», а в первую очередь, разумеется, – к самим произведениям, составившим прозаический том.
В первый же, поэтический том, о котором далее пойдет речь, автор включил лирику, поэму «Годовые кольца», переводы – всего 368 стихотворений из примерно двух тысяч, созданных им более чем за полвека. То есть на суд читателей действительно выносится избранное – лучшее, представляющее разные грани и периоды творчества поэта, разные жанры и темы. Конечно, не всё вошедшее художественно равноценно: одни тексты давно уже стали признанной классикой амурской литературы, другие важны для автора как вехи его жизненной и творческой судьбы, как память о том или ином событии или человеке. В их числе есть и такие, в которых довлеют дидактизм, морализаторство, публицистичность. Но справедливо ли, как это нередко случается, любые моралистические сентенции считать недостатком? Вряд ли. Один из самых ярких образцов такой поэзии – «Баллада о лосиных рогах», в которой автор негодует, страстно обличает сановников за жестокие «барские» забавы, а их угодливых подчиненных – за холопство, но в данном сюжетно-тематическом и жанровом контексте открытое выражение гражданской позиции, суровые моральные оценки эстетически оправданы.
Когда высокий долгожданный гость,
Желая экзотической охоты,
Взнуздает вертолеты, вездеходы,
Во мне вскипает, словно наледь, злость!
Да не к нему, а к свите пробивной, —
Всяк спину льстиво гнет перед вельможей,
Ну только что не выскочит из кожи
С душонкою ничтожной, продувной…
Хотя, возможно, в отдельных случаях поэт заслуживает упреков и за немотивированный дидактизм, и за показное раздражение по поводу некоторых важнейших атрибутов современной цивилизации (которыми сам, наверняка,
Читая и перечитывая стихи Игнатенко, невольно обращаешь внимание на одну удивительную особенность: в юности и ранней молодости поэт живет настоящим и одновременно устремлен в будущее, полон счастливых ожиданий, верит, что самое радостное ждет и его самого, и Амурский край, и страну впереди; в зрелые же годы, напротив, мыслями и чувствами он все чаще возвращается вспять, в прошлое – и свое собственное, и историческое.
Еще одно наблюдение: в ранний период творчества он ощущал себя прочно укорененным прежде всего на взрастившей его амурской почве: «Родная приамурская земля, / Какие ветры над тобой шумели, / Гремели грозы и мели метели! / Раскину руки и скажу: «Моя!»» («Я сын полей»). Ему не казались тогда тесными родные места, пространство Приамурья. И время, которое молодой поэт внутренне переживал, было то же самое, что отбивали куранты главной кремлевской башни и отмеряли циферблаты часов его современников. «Нелегок путь, но ветер века, / Он в наши дует паруса», – так это мирочувствие человека советской эпохи выразил А. Твардовский, еще один близкий автору «Избранного» художник. В зрелой лирике, по-прежнему испытывая щемяще-острую привязанность к малой родине и современности, Игнатенко все чаще осознает свою принадлежность России, Универсуму и Истории. Если прежде центром его поэтического космоса были места, где прошли детство и юность – Ромны, Тамбовка, Гильчин, Чергали, Хохлатское, Благовещенск, то теперь этим центром становится страна – Русь, Россия. И ощущает он себя не только амурцем, но и русичем. Он перестает ассоциировать себя только с современностью, свободно передвигаясь по шкале исторического времени и по волнам своей памяти. Теперь поэт – в равной мере современник и строителей БАМа, и бойцов Красной Армии времен Великой Отечественной, и воинов дружины князя Игоря, и ополченцев времен Минина и Пожарского:
Я тоже Игорь, Ингвар, скандинав,
Я тыщу лет на сече был кровавой,
И я на смерть давно имею право,
От вероломства всех князей устав…
(«Междоусобица»)
Обостренное переживание за Русь, которая с давних пор и доныне не может преодолеть «плен и мрак пораженья и разора», которую по-прежнему «терзает враг» («Князь Игорь Новгород-Северский») – одно из самых стойких переживаний поэта.
Обращение к истории для него – это, в том числе, обращение к своей прапамяти, к тому, что на генном уровне передалось от далеких предков. То есть это и познание себя. И поэт способен ужаснуться догадке, что в нем и его современниках все еще живы зоологические инстинкты пращуров:
Я откопал на огороде
осколок камня – им когда-то
скоблил мой предок шкуру зверя, —
пришелся камень по руке;
и осенило – вот награда,
а может статься, и расплата
за то, что мало в чем различен
я с ним, аборигеном, жившим
в своем далеком далеке…
(«Находка»)
Русь в стихах Игнатенко – не просто территория или общность проживающих на ней народов, не просто государство со всеми его институтами, это еще и феномен национальный, духовный и мистический. Но прежде всего – исторический. Древняя Русь, запечатленная в легендах, исторических документах, литературе, на определенном этапе творчества становится средоточием многих его переживаний и дум. Да и Амур, Приамурье теперь все чаще воспринимаются в историческом контексте, во временной перспективе, в свете преданий о первопроходцах, о тех, кто присоединил к России амурские земли. В поэте пробуждается чувство древности русской (и Амурской, в том числе) земли, хранившаяся в глубинах его сознания и подсознания историческая память.
Не случайно первый том «Избранного» открывают не детские или юношеские стихи автора, а зрелые его тексты, составившие самый большой раздел книги – «Времена». В нем поэт выстраивает свою собственную систему исторических координат. Среди событий, которые привлекают его внимание, поход князя Игоря, Куликовская битва, освоение Приамурья, Сталинградское сражение, битва за Берлин, строительство БАМа, Зейской и Бурейской ГЭС, августовский путч 1991 года… Этому ретроспективно развернутому событийному ряду соответствуют персонажи: Игорь Новгород-Северский, московский князь Дмитрий, Иоанн IV, Пушкин, Поярков, Муравьев-Амурский, Невельской, Иннокентий Вениаминов… К известным именам можно добавить имена простых людей, тоже реальных, невыдуманных, но не попавших в скрижали истории: переживший лютую бомбежку ветеран войны Василий Крошко, дядя поэта Иван, пропавший в немецком плену, тетя Елена, дважды сбегавшая из плена, двоюродный дядя Иван Игнатенко, мичман торпедного катера, кавалер медали Нахимова…