Леопард
Шрифт:
Харри заметил, что несколько мужчин на улице остановились, когда он вышел из машины. Увидел их равнодушные, опасные взгляды, в которых не было никакой угрозы. Взгляды мужчин, знающих, что агрессия наиболее эффективна, когда неожиданна. Харри пошел прямо к двери, не оглядываясь, всем видом показывая, что он знает, что делает и куда идет. Постучал. Один раз. Два раза. Три. Черт! Это же надо, проделать такой долгий путь, чтобы…
Дверь слегка приоткрылась.
Белое морщинистое лицо вопросительно воззрилось на него.
— Эдди ван Боорст? — спросил Харри.
— II est mort, — произнес старик голосом хриплым, как шепот умирающего.
Харри
— Меня зовут Харри Холе. Имя ван Боорст я узнал от Хермана Клюйта в Гонконге. Я проделал долгий путь. Меня интересует леопольдово яблоко.
Старик дважды моргнул. Высунул голову за дверь, посмотрел направо и налево. Потом приоткрыл дверь чуть пошире.
— Entrez, [77] — сказал он и кивком пригласил Харри зайти.
Харри пригнул голову, входя в низкую дверь, и в последний момент сумел устоять на ногах: пол в доме был сантиметров на двадцать ниже порога. Внутри пахло благовониями. И был еще один запах, хорошо знакомый, противная сладковатая вонь — так пахнет от старого человека, когда тот пьет уже несколько дней подряд.
Когда глаза Харри привыкли к темноте, он обнаружил, что маленький, изящный старик облачен в элегантный бордовый шелковый халат.
77
Заходите (фр.).
— Scandinavian accent, — произнес ван Боорст на английском Эркюля Пуаро и поднес к узким губам позолоченный мундштук. — Let me guess. Definitely not Danish. Could be Swedish. But I think Norwegian. Yes? [78]
В трещине стены позади него шевелил усиками таракан.
— Mm. An expert on accents? [79]
— Всего лишь хобби, — сказал ван Боорст, польщенный и довольный. — В таких маленьких странах, как Бельгия, надо учиться смотреть наружу, а не внутрь. Как дела у Хермана?
78
Акцент скандинавский. Дайте-ка угадаю. Определенно не датский. Возможно, шведский. Но мне кажется, норвежский. Да? (англ.)
79
Мм. Вы специалист по акцентам? (англ.)
— Хорошо, — сказал Харри, повернулся направо и увидел две пары глаз, смотрящих на него безо всякого интереса. Одна пара — с картины в рамке, висевшей в углу над кроватью. Это был портрет человека с седой длинной бородой, крупным носом, короткими волосами, эполетами, орденской цепью на груди и саблей. Король Леопольд, если Харри не ошибался. Другая пара глаз принадлежала женщине, которая лежала в кровати на боку, прикрыв бедра одеялом. Свет из окна над ее головой падал на маленькую, почти девичью грудь. Она ответила на кивок Харри быстрой улыбкой, сверкнув золотым зубом в ряду белых. Ей едва ли было больше двадцати. Над стройной талией Харри различил металлический штырь, вбитый в треснувшую стену. На штыре покачивалась пара розовых наручников.
— Моя жена, — представил ее маленький бельгиец. — Ну, или одна из них.
— Мисс ван Боорст?
— Что-то в этом роде. Так вы приехали покупать? И деньги у вас есть?
— Сначала я хотел бы посмотреть, что есть у вас, — сказал Харри.
Эдди ван Боорст подошел к двери, приоткрыл ее и выглянул на улицу. Захлопнул и запер дверь.
— С вами только ваш шофер?
— Да.
Ван Боорст дымил сигаретой, разглядывая Харри всеми складками кожи, собравшимися вокруг прищуренных глаз.
Потом он пошел в угол комнаты, ногой откинул ковер, наклонился и дернул за железное кольцо. Открылся люк. Бельгиец кивком приказал Харри спускаться первым. Харри предположил, что эта мера предосторожности основана на опыте, и сделал, как ему велели. Лестница вела в кромешную тьму. Лишь после семи ступенек Харри ощутил под ногами твердый пол. И тут зажглась лампа на потолке.
Харри выпрямился в полный рост, огляделся. Гладкий цементный пол, вдоль трех стен — шкафы и полки. На полках лежали товары повседневного спроса: бывшие в употреблении пистолеты «глок», такой же, как у Харри, «смит-вессон», ящики с патронами, «Калашников». Харри еще никогда не держал в руках знаменитый русский автомат. Он провел кончиками пальцев по гладкому деревянному прикладу.
— Оригинал сорок седьмого, первого года выпуска, — заметил Ван Боорст.
— Похоже, он тут есть у всех, — сказал Харри. — Насколько я слышал, самая распространенная причина смерти.
Ван Боорст кивнул:
— Тут два фактора. Во-первых, когда коммунистические страны стали после холодной войны, в мирное время, поставлять сюда автоматы, те стоили не дороже жирной курицы. А во время войны — не больше ста долларов. Во-вторых, что ты с ним ни делай, он действует безотказно, а в Африке это важно. В Мозамбике они так ценят свои «калаши», что даже на флаге изобразили.
Взгляд Харри упал на неброские буквы, выдавленные на черном чемоданчике.
— Здесь то, что я думаю? — спросил Харри.
— «Мерклин», — ответил ван Боорст. — Редкая винтовка. Произведено совсем немного, модель оказалась неудачной. Тяжеловата, да и слишком крупный калибр. Использовалась для охоты на слонов.
— И на людей, — тихо сказал Харри.
— Знакомое оружие?
— Прицел с лучшей в мире оптикой. Самое оно, чтобы попасть в слона со ста метров. Такая винтовка идеальна для покушений. — Харри погладил чемодан пальцами, нахлынули воспоминания. — Да, оно мне знакомо.
— Вам отдам задешево. Тридцать тысяч евро.
— На этот раз я не за винтовкой. — Харри повернулся к открытому стеллажу, который стоял посреди комнаты. С полок скалились выкрашенные в белое причудливые деревянные маски.
— Маски духов народа май-май, — сказал ван Боорст. — Эти ребята верят, что, сбрызнув себя священной водой, станут неуязвимыми для вражеских пуль. Потому что пули тоже превратятся в воду. Повстанцы май-май шли воевать против правительственных войск с луками и стрелами, в шапочках для душа и с затычками для ванны в качестве амулетов. I'm not kidding you, Monsieur. [80] Ясное дело, их скосили. Но воду они любят, эти май-май. И еще белые маски. А также сердца и почки своих врагов. Слегка обжаренные и с кукурузным пюре.
80
Я не шучу, месье (англ.).