Леопард
Шрифт:
— Что хотел?
— Ты слышала что-нибудь о Dead Policemen's Society? [55]
— Что это такое?
— Это люди, которые работали в убойном отделе. Люди, которые мне небезразличны. Я не знаю, должен ли я им что-то, но они — это соль земли.
— Что?
— Это не так и много, но это все, что у меня есть, Кайя. Это единственное, к чему у меня есть основание испытывать лояльность.
— К отделу?
Харри двинулся дальше.
55
Общество мертвых полицейских (англ.).
— Я знаю, понимаю, что это пройдет. Мир не стоит на месте. И это всего лишь реорганизация, правда? В этих стенах застыла история, но стены
— Ты пьян?
Харри рассмеялся:
— Нет. Я просто раздавлен. Со мной все кончено. И это нормально. Совершенно нормально.
У него зазвонил телефон. Это был Бьёрн.
— Я забыл на столе биографию Хэнка, — сообщил он.
— Я ее забрал, — сказал Харри.
— Господи, что за отзвук, ты что, в церкви?
— В «Кишке».
— Господи, и там ловит?
— У нас мобильная связь явно получше будет, чем в Руанде. Я оставлю книжку на проходной.
— Я сегодня уже слышал и про Руанду, и про мобильные телефоны. Заберу книжку завтра, скажи им.
— А что ты слышал про Руанду?
— Да нет, просто слышал, что Беата говорила. Про колтан, ну помнишь, частицы металла на зубах у тех, у кого в глотке были следы уколов.
— Терминатор.
— Чего?
— Да ничего. А какое это имеет отношение к Руанде?
— Колтан используется в мобильных телефонах. Это редкий минерал, и почти все его залежи находятся в Конго. Проблема в том, что все месторождения расположены в районе, где идет война, они никем не контролируется, и самые шустрые бизнесмены добывают его среди этого хаоса и переправляют в Руанду.
— М-м-м.
— Созвонимся.
Харри собирался убрать мобильник, как вдруг увидел, что у него есть непрочитанная эсэмэска. Он открыл ее.
Ньирагонго. [56] Последнее извержение в 2002 году. Один из немногих вулканов с лавовым озером на дне кратера. Находится в Конго у города Гома. Феликс Рёст.
Харри остановился и уставился на капли, которые падали с трубы у потолка. Африканские пыточные инструменты Клюйта были оттуда.
— В чем дело? — спросила Кайя.
— Устаусет, — ответил Харри. — И Конго.
— И что это должно означать?
56
Ньирагонго — действующий вулкан к северу от озера Киву в Конго.
— Не знаю, — сказал Харри. — Но к случайным совпадениям отношусь с осторожностью. — Он ухватился за тележку и развернул ее назад.
— Что ты делаешь?
— Разворачиваюсь, — ответил Харри. — У нас еще больше суток осталось.
Глава 29
Клюйт
Был необычайно мягкий для Гонконга вечер. Небоскребы отбрасывали на Пик длинные тени, некоторые из которых дотягивались до виллы, где Херман Клюйт сидел на террасе с бокалом кроваво-красного «Сингапур слинга» [57] в одной руке и телефоном в другой. Он слушал собеседника и смотрел, как там, внизу, сворачиваются в клубки огненные змеи автомобильных пробок.
57
«Сингапур слинг» — коктейль из джина, вишневого ликера, лимонного сока и содовой.
Харри Холе ему нравился. Понравился сразу, при первом взгляде на высокого, атлетически сложенного, но явно пьющего норвежца, который пришел в Хэппи-Вэлли поставить свои последние деньги. Было в этом воинственном взгляде, надменной осанке и сдержанности жестов нечто, напомнившее Херману Клюйту его самого в молодости, когда он служил наемником в Африке. Херман Клюйт сражался везде и на любой стороне, служил тем, кто платил. В Анголе, Замбии, Зимбабве, Сьерра-Леоне, Либерии. Во всех странах с мрачной историей и еще более мрачным будущим. Но не было страны более мрачной, чем та, о которой спросил Харри. Конго. И именно там им улыбнулась удача. В виде бриллиантов. И кобальта. И колтана. Вождь деревни принадлежал к подразделению май-май, [58] они там верили, что вода делает их неуязвимыми. А так он был человек вполне разумный. В Африке нет такого, чего нельзя уладить с помощью пачки купюр или — если не получалось — заряженного «Калашникова». За какой-то год Херман Клюйт стал богатым человеком. За три года — очень богатым. Раз в месяц они выезжали в ближайший город, Гому, и спали там на кроватях, а не на земляном полу среди джунглей, где каждую ночь из каких-то дырок в земле поднимаются тучи неведомых кровососущих мух и человек просыпается уже наполовину обглоданным трупом. Гома. Черная лава, черные деньги, черные красотки, черные грехи. Примерно половина всех, кто попадает в джунгли, зарабатывают малярию, а остальные — болезни, названий которых не знает ни один белый врач и которые обычно обозначаются как «лихорадка джунглей». Именно от такой болезни страдал Херман Клюйт, и, хотя она иной раз надолго его отпускала, вылечиться совсем ему так никогда и не удалось. Единственным известным Херману Клюйту средством от нее был «Сингапур слинг». Клюйт впервые попробовал его в Гоме, на роскошной вилле у одного бельгийца, построенной бельгийским королем Леопольдом явно еще в те времена, когда страна называлась «Свободное государство Конго» и была для монарха личным предприятием, одновременно детским манежем и денежным сундуком. Вилла находилась внизу, на берегу озера Киву, и там женщины и закаты были настолько красивы, что можно было даже на какое-то время забыть и джунгли, и май-май, и земляных мух.
58
Май-май — конголезские отряды самообороны, созданные для борьбы с руандийскими интервентами и проруандийскими конголезскими повстанцами.
Именно бельгиец показал Херману Клюйту небольшую королевскую сокровищницу в подвале. Чего там только не было — от самых современных в мире часов, редких видов оружия и изощренных пыточных инструментов до слитков золота, неограненных бриллиантов и препарированных человеческих голов. Тогда-то Клюйт впервые увидел то, что получило название «леопольдово яблоко». Его, кажется, изобрел какой-то инженер-бельгиец, работавший на короля, и применять его следовало к строптивым племенным вождям, не желающим рассказывать, где они находят свои алмазы. Прежде для этого использовали буйволов. Вождя намазывали медом, привязывали к дереву и подводили к нему дикого лесного буйвола, который принимался слизывать мед. Дело в том, что язык у таких диких буйволов шершавый, как терка, и он не только слизывал мед, но и сдирал с человека кожу и мясо. Но буйвола еще требовалось поймать, к тому же потом его было невозможно отогнать от жертвы. Так что власти перешли на леопольдово яблоко. И не столько потому, что оно было совершенным в техническом отношении пыточным орудием, из-за яблока жертва даже говорить не могла. Главное, на туземцев, которые присутствовали при дознании, оно действовало безотказно: они видели, что происходило, когда тот, кто вел допрос, дергал за шнур во второй раз. Так что из следующего допрашиваемого слова лились рекой, стоило только попросить его открыть рот пошире и отведать яблочка.
Херман Клюйт кивком велел служанке-филиппинке отнести бокал в дом.
— Ты все помнишь правильно, Харри, — сказал Херман Клюйт. — Оно по-прежнему лежит у меня на каминной полке. Пользовались им когда-нибудь или нет, я, к счастью, не знаю. Так, сувенир. Напоминает мне о том, что скрывается в сердце тьмы. Это всегда полезно, Харри. Нет, никогда не слышал, чтобы оно использовалось где-то еще. Понимаешь, сама технология довольно сложная, со всеми этими пружинами и шипами. И еще нужен особый сплав. Колтан, верно. Точно. Очень редкий. Эдди ван Боорст, у которого я прикупил это яблочко, утверждал, что всего таких было сделано двадцать четыре, двадцать два из них хранятся у него. Причем одно из золота, двадцать четыре карата. Точно, шипов тоже двадцать четыре, а ты откуда знаешь? Вроде бы цифра двадцать четыре имела какое-то отношение к сестре того инженера, только не помню какое. Но не исключаю, ван Боорст просто хотел поднять цену, ведь он бельгиец, а они все такие.
Смех Клюйта перешел в кашель. Чертова лихорадка.
— Но он наверняка знал, где находятся остальные яблоки. Он жил в прелестной вилле в Гоме, это Северное Киву, прямо на границе с Руандой. Адрес? — Клюйт закашлялся. — В Гоме каждый день появляются новые улицы, а случается, весь город оказывается погребенным под лавой, так что никаких адресов нет, Харри. Но на почте есть информация о белых. Нет, я понятия не имею, живет ли он в Гоме по-прежнему. И жив ли вообще, раз на то пошло. Потому как средняя продолжительность жизни в Конго — тридцать с чем-то лет, Харри. И у белых тоже. К тому же город практически в блокаде. Вот именно. Ну, понятно, ты ничего не слышал про эту войну. Да и никто не слышал.