Лепестки на воде
Шрифт:
Шимейн улыбнулась и провела ладонью по груди мужа.
— Не удивляйся, любимый, если он окажется браком самой миссис Макги.
Гейдж снял с головы Шимейн кружевной чепчик и принялся расплетать шелковистые пряди.
— Похоже, они уже успели подружиться. Пожалуй, из них получится неплохая пара.
Шимейн тяжело вздохнула:
— Если бы мои родители с таким же пониманием отнеслись к нам с тобой!
— Возможно, со временем так и будет, и они перестанут считать меня чудовищем.
— Мой отец чересчур вспыльчив, так что завтра, ради Бога, не раздражай его! — попросила Шимейн.
Муж
— Я попытаюсь представить себя на его месте и понять, какие чувства я испытал бы, узнав, что какой-то мерзавец воспользовался неопытностью моей дочери. Вероятно, я пришел бы в ярость, узнав, что моя дочь вышла замуж за человека, которого обвиняют в убийстве жены.
— Будь осторожен с Морисом, — предупредила Шимейн. — Не поддавайся на его выпады, чтобы не сделать глупость!
— Я понял, Морис решил вернуть тебя любой ценой. — Гейдж не винил соперника в подобном желании, ибо понимал, что был бы столь же тверд в своих намерениях, поменяйся он с Морисом местами. — Но я буду настороже, дорогая.
— Возможно, Морис выглядит изнеженным аристократом, но он в совершенстве владеет и шпагой, и пистолетом. До сих пор он только ранил противников, которые вызывали его на дуэли, но, боюсь, с тобой он пожелает расправиться раз и навсегда.
— Несомненно, — подтвердил Гейдж, снимая сюртук. — Убив меня, он избавится от соперника, и…
— Пусть считает, как ему угодно, — прервала Шимейн, — но, убив тебя, он вызовет во мне только ненависть.
Гейдж сбросил жилет, повесил его на стул вместе с сюртуком и избавился от рубашки, прежде чем распустить шнуровку на платье жены.
— Мэри-Маргарет наверняка пробудет наверху еще некоторое время, беседуя с отцом. Грех упускать такую возможность и не выяснить, что из этого выйдет.
— Вы сомневаетесь в успехе этого предприятия, мистер Торнтон? — шутливо осведомилась Шимейн, пока муж снимал с нее платье.
— Ни на минуту, любимая, — со смехом заверил ее муж, кладя платье на крышку сундука.
Повернувшись, он восхищенно воззрился на жену, одетую только в кружевную кофточку. Вскинув обнаженные руки, Шимейн собрала волнистые пряди волос на макушке. Словно опасаясь подходить ближе, она осторожно обошла Гейджа полукругом, приковывая к себе его внимание шаловливой улыбкой и блеском изумрудных глаз.
— Будь я колдуньей, мистер Торнтон, я заточила бы вас в своем замке, чтобы вы дарили мне наслаждение и днем, и ночью. Вскоре вы обессилели бы от моих требований — так, что с трудом доползали бы до ложа, а я призывала бы на помощь колдовские чары, чтобы вновь пробудить в вас страсть!
Муж обжег Шимейн пламенным взглядом:
— Я готов доказать свою страсть немедленно, мадам.
Взявшись обеими руками за талию Шимейн, Гейдж присел на край постели, притянул ее к себе. Гейдж распустил шнуровку кофточки, обнажая отяжелевшую грудь жены. Она соблазняла, манила к себе, и Гейдж с готовностью поддался искушению. Шимейн невольно застонала, когда губы впились в упругую плоть.
— Только в моих объятиях прекрасный принц моих мечтаний становится настоящим, и чары колдуньи исчезают. Ничто не в силах разлучить нас с тобой! — прошептала Шимейн.
Гейдж поднял голову
— Правда?
— Ничто на свете, милый. — Ее губы слегка приоткрылись, сближаясь с его губами, и если в душе Шимейн сохранилась хоть малая толика сомнений, она утонула в бесконечном томительном поцелуе.
Глава 21
На следующее утро Гейдж поспешно вышел на веранду, как только нанятая супругами О'Хирн повозка остановилась возле дома. Гости прибыли гораздо раньше, чем ожидал их Гейдж, — он надеялся, что маркиза и родителей Шимейн подвезет Ремси, отправляясь в мастерскую. Гейдж попросил их подождать несколько минут, пока они с Шимейн закончат неотложные дела. Гейдж помогал отцу мыться, а Шимейн убирала верхнюю комнату и меняла белье, чтобы потом не тревожить старика. Несмотря на то что гости остались недовольны приемом, Гейдж учтиво заверил их, что ждать придется всего несколько минут.
Развлекать гостей взялся Ремси и решил показать приезжим мастерскую, где Слай Таккер и двое подмастерьев уже принялись за работу. С непомерной гордостью и удовлетворением Ремси рассказывал о долгом и утомительном изготовлении мебели, достал целый ворох набросков и чертежей хозяина, свидетельствующих о его редкостном таланте. Ремси объяснял, чем отличаются виды древесины, которую используют столяры, — будь то кипарис, вишня, клен, дуб или другое дерево. Свойства каждого делают предмет мебели неповторимым. С победным видом закончив показ, Ремси повел слушателей туда, где Слай Таккер полировал недавно законченный буфет, и предложил супругам О'Хирн, слугам и маркизу провести ладонями по поверхности дерева и ощутить его гладкость.
Достоинства буфета пленили Камиллу, ведь именно она на протяжении всей совместной жизни супругов выбирала мебель для дома. Шеймас охотно препоручал ей эту задачу, давно усвоив, что его жена наделена даром превращать самое скромное обиталище в уютное, со вкусом обставленное гнездышко, и поэтому никогда не вмешивался. С годами Камилла научилась одним взглядом оценивать добротную и красивую мебель. Буфет был довольно прост, но «тигровый глаз» и инкрустация капом придавали ему необычный, вид. Подчеркнув, что подобной мебели ей еще не доводилось видеть, Камилла упросила мужа рассмотреть ее поближе, желая, чтобы Шеймас понял, какой талант и преданность своему делу требуются при изготовлении этого маленького шедевра.
Внешне Ремси, казалось, не проявлял никакого любопытства к приглушенному разговору супругов, но навострил уши, ловя каждое слово. Помогая Слаю передвинуть буфет, он исподтишка оглядел Мориса, которого не заразило воодушевление Камиллы: он оглядывал мастерскую с холодным и равнодушным видом. Сдержанность и достоинство маркиза казались непоколебимыми, и когда экскурсия продолжилась, Ремси умышленно бередил раны маркиза.
— Мистер Торнтон — самый искусный столяр во всей округе. Умеет не только рисовать то, что приходит ему в голову, — для пущей убедительности Ремси постучал пальцем по лбу, — он преуспевает настолько, что может содержать несколько семей работников и щедро платит им. Никто из нас не согласится поменять хозяина.