Лепесток за лепестком
Шрифт:
Если бы старик умел видеть, он различил бы на лице Агесандра мучительную гримасу, а в глазах заметил бы светлые капли выступившей влаги страдания.
– Агесандр, – сказал старик примирительно. – Ты должен справиться с этой слабостью. Подумай о других, ты уже не мальчик. Последний гибрид летучих мышей гораздо лучше прежних вариантов, ты же сам говорил мне. Цель близка, еще совсем немного надо поработать.
– Я очевидец, – твердым голосом сказал Агесандр.
Доктор Фальк издал тяжкий вздох и закашлялся.
– Я очевидец, – повторил
Медленным взглядом он прошел вдоль стен комнаты. Пестрые пятна и полосы, покрывающие стены и потолок, порядком надоели ему за три дня, хотя в первое время он со страхом прятался от этих пятен и полос под одеялом. Высокое окно, полное света…
Мелькание легких теней и яркий круг над водным горизонтом – должно быть, это и есть солнце…
– Я вижу солнце, – сказал юноша. – Я его вижу.
– Замолчи! – сорвался опять на фальцет голос Юранда. – Не смей произносить при мне это слово! Вижу… Видеть… Разврат!
Грязная похоть, слюнявое безволие, нищета духа, мерзость, мерзость!
Старик сильно ударил себя кулаком по колену и продолжал, морщась от боли.
– Аги, я последний раз прошу тебя, я тебя заклинаю, послушай старика. Мы всегда так легко понимали друг друга. С тобой случилась беда, ну что ж… Никто не застрахован от несчастья. Недуг прозрения мы пока не научились надежно предупреждать, не всегда это удается сделать – вот и тебе не повезло. Но послушай меня!
Он поперхнулся, дважды глотнул слюну, заговорил хрипло и натужно, торопясь высказать самое главное.
– Послушай, Аги, мой мальчик. В этой комнате до тебя побывали сотни несчастных. Самые разные люди, внезапно утратившие слепоту. И только единицы из них… Ты слышишь? Только единицы решились на эту дерзость – остаться очевидцами. Все они стали изгнанниками и погибли. Перед смертью они проклинали тот день, когда отказались от операции. Я уверен, что много раз они хотели вернуться в Общество Равноправных Слепцов, но закон Общества строг и беспощаден, очевидцам суждено умирать в изгнании! Неужели тебя не пугает их участь?
– Я завидую этим людям. И приму на себя их судьбу. Я не верю, что они погибли. Там, в изгнании, они, мне кажется, счастливы. И я буду счастлив, но вам этого не понять, шеф.
– Не понять?
– Нет. Потому что я очевидец, а вы по-прежнему слепец, – сказал Агесандр и добавил почти шепотом: – Мне жаль вас…
– Ты издеваешься! – крикнул Юранд, но тут же сдержал себя и произнес дрожащим, насильно выровненным голосом: – Ну хорошо… Ты очевидец. Так?
– Да.
– Хорошо… И что же ты видишь? Что это за удовольствие такое, черт бы его побрал!
– Профессор, – осторожно вмешался доктор Фальк. – Согласно инструкции, здесь на стенах изображение различных плоских фигур разного… как бы это вам… разной густоты, что ли, температуры… А в боковой стене, прямо за кроватью, есть прямоугольное отверстие, закрытое стеклом… это такой материал, пропускающий световое излучение…
– Да-да, – перебил его старик. – Я понимаю… Так что же ты видишь, Агесандр? Расскажи нам. Поделись впечатлениями! – В конце фразы он постарался добавить голосу побольше презрения.
– Я вижу солнце.
– Это мы уже слышали, – проскрипел старик, не утрачивая сарказма. – И что же оно такое, это твое солнце?
– Оно… – Юноша смутился оттого, что не может подобрать нужное слово.
– Ну-ну, – усмехнулся Юранд.
– Оно круглое.
– Круглое? И все?
– Да. Круглое.
– И больше ничего?
– Не знаю, – сказал Агесандр. – Может быть, я открою в нем еще что-нибудь, а пока мне и этого хватит.
– Хватит для чего? Чтобы что?
– Для счастья.
Н-да… – протянул старик. – Ну что же это за счастье? Что за идеал? Круглое солнце…
– Не знаю. Это надо видеть.
Юранд с трудом сдержал в себе новый приступ злобы. Он медленно поднялся из кресла, скользнул неподвижными зрачками по лицу Агесандра.
– Доктор Фальк, – позвал он. – Мне надо с вами посоветоваться…
В своих передвижениях по клинике доктор Фальк редко пользовался тростью. За двадцать семь лет работы здесь он успел хорошо запомнить длину коридоров, количество ступеней в лестничных пролетах, расположение и внутренние размеры комнат, порядок расставленной мебели. Взяв профессора под руку, он проводил его из комнаты и плотно закрыл за собой дверь.
– Я вас слушаю, – сказал Фальк, когда они прошли немного по коридору.
– У меня просьба.
– Пожалуйста, всегда рад служить.
– Где сейчас Формен?
– Формен?
– Да, – повторил Юранд. – Кон Формен. Где он?
– Там, где и положено ему быть, но…
– Пусть он поговорит с Агесандром.
– Думаете, этот идиот сможет что-нибудь изменить?
– Последний шанс, – тихо произнес Юранд. – В нашем положении это единственный шанс. Если и Формен не сможет нам помочь, тогда… – Юранд выразительно промолчал. – Вы поняли?
– Хорошо. Я все сделаю.
– Можно устроить это сегодня же?
– Да, профессор.
– В таком случае не прощаюсь. До вечера.
– Я позвоню вам.
– Да, – кивнул Юранд. – Я буду у себя.
Концом трости он скользнул вдоль стены, узнавая направление. Доктор Фальк еще долго стоял в коридоре и слушал удаляющиеся шаги.
Нижний край горячего диска коснулся тонкой линии далекой воды. Вдоль моря протянулась слабо пульсирующая огненная черта. Вокруг солнца воздух заметно остыл… Агесандр опустил веки, чтобы в голове не путались новые и старые ощущения. Кожа лица напряглась, принимая потоки тепла, Агесандр с детства любил это чувство. Он сильно зажмурился, глазам стало прохладно и легко, по телу прошли спокойные волны. Юноша вздохнул и расслабился. Веки сами собой распахнулись, в глаза ворвался обжигающий свет… Солнечный диск уже окунулся в море, вода раскалилась.