Лепила. Книга вторая
Шрифт:
Если вчера мы сидели по разные стороны стола, как на переговорах, с одной стороны трое индейцев, с другой четверо нас, гостей, то сегодня все перемешались. Меня посадили между шаманом и вождем, по другую руку от вождя посадили Хана, Тека же оказался между обоими орками напротив нас. Разговор шел гораздо более непринужденный, чем вчера, хоть и вертелся вокруг тех же тем. Индейцам очень хотелось понять, не продешевят ли они, вступая под крышу гравийской короны. И хочется, и колется. Никто ничего другого, собственно, и не ожидал. Я рассказывал про жизнь племени Опономо, как я ее увидел до переход под гравийскую крышу, и какой она стала после перехода. Особенно вождя заинтересовала первая охота на бизонов,
Наконец, ужин закончился, с разрешения вождя я откланялся и вскоре уединился с Орани в фургоне. Не подумайте ничего лишнего, тут была чистая медицина. Привычно отключив эмоции, я провел осмотр. Избавленный от опухолевой нагрузки молодой организм стремительно восстанавливался, желтизна склер уже не была заметна у радужных оболочек, только оттянув веко можно было увидеть остатки желтизны. Билирубин в крови быстро снижался, жаль, что нет сейчас никаких способов его измерить. Если еще вчера девушка выглядела умирающим лебедем, сейчас же ей некуда было девать энергию. На меня обрушился шквал вопросов, а что я делаю, а что это за штука, а зачем то и почему сё. Завершив осмотр и слегка подкорректировав поставленное в ходе операции плетение ускоренной регенерации печени, я, наконец, смог выключить режим врача и нормально с ней разговаривать. Орани безумно мне нравилась, но сейчас это было что-то новое. В моей жизни было много женщин, отношения длились от нескольких дней до нескольких месяцев, но никогда ни к кому из них я не испытывал того, что чувствовал сейчас к дочери вождя. Другую давно бы уже закадрил и затащил в койку, а тут боялся сказать что-то не так, случайно обидеть. Реально боялся.
— Меня хотели выдать замуж в соседнее племя, но пока сватались и договаривались, началась болезнь. Больная жена никому не нужна, вот я и осталась при отце, — рассказывала Орани.
— Давно это было? — спросил я больше для поддержания разговора, наслаждаясь ее голосом, мимикой, жестикуляцией.
— Позапрошлым летом, мне как раз шестнадцать исполнилось, самый возраст для замужества. Каймар лечил меня, болезнь отступала, но возвращалась, с осени же он уже ничего не мог больше сделать. Каймар хороший и добрый, хотя его и боится все племя.
Интересно, какими методами шаман умудрялся больше года тормозить рак? Надо бы с ним на эту тему поплотнее побеседовать.
— Скажи, почему ты прислуживала за столом? Ведь болезнь тебя буквально доедала, я видел, как нелегко тебе это давалось.
— Все просто. В племени нет бесполезных людей. Тут все при деле. Если бы я перестала работать по хозяйству, меня бы выгнали из племени. Отобрали бы одежду, мертвецам она ни к чему, да отвезли бы в прерию на корм койотам и кугуарам. Не хотела я такого конца.
Тут наступила небольшая пауза. Жизнь по эту сторону гор ни разу не легче, чем по ту сторону. Это как с Хармином, не вылечи я его руку, ждала бы его ровно та же участь.
— Майк, расскажи, как у вас создаются семьи? — вдруг спросила индианка, глядя в глаза с намеком. Или мне этот намек померещился?
— По-разному, Орани, по-разному. Чаще по расчету, даже если молодые любят друг друга. А сама процедура простая: идет пара в храм, там их и венчают перед
— О другом, — девушка вдруг смутилась. — Вот если бы ты полюбил кого-то, что бы ты сделал?
Мне мерещится подвох или он таки есть?
— Если бы я полюбил кого-то и понял, что не могу без нее жить, я бы, прежде всего, спросил ее, нужен ли ей я.
— Зачем? — перебила меня Орани, удивление на ее лице было неподдельным. — Почему не пойти сразу к ее родителям и не договориться о свадьбе?
— Видишь ли, — тут я конкретно затормозил, пытаясь найти слова, — тут дело такое, как бы это объяснить попроще… В общем, семья — это союз двух людей. Им вместе жить, и хорошо бы, как минимум, не быть друг другу противными. Я видел к чему приводит жизнь с нелюбимым человеком, поверь, если этого можно избежать, лучше так и сделать.
Мы оба замолчали. Ну да, практика в отделении скорой помощи и потом в офисе коронера дала богатый опыт в понимании того, к чему приводят семейные разборки. А семейные разборки в Америке происходят потому, что сдуру женятся и выходят замуж буквально за первого попавшегося, потом оказывается, что в семье абсолютно чуждые друг другу люди с нигде не пересекающимися интересами. И начинается вынос мозга друг другу. А женщины в Америке достать могут очень качественно, и права они свои знают, и твои обязанности. И рано или поздно сгибаемая пружина лопается, доставляя жертву либо в травматологию, либо сразу на стол к коронеру. Ну его нафиг.
— А если по расчету? — неуверенно спросила Орани.
— Честно говоря, не могу себе представить, что мне может понадобиться такого, ради чего нужно связывать себя узами с нелюбимым человеком. Видишь ли, все, что мне нужно, у меня уже есть, если что-то понадобится, я просто это куплю. Единственное, что у нас не продается за деньги — это дворянский титул, — глядя в ее непонимающие глаза, я пояснил, — это вроде наследственной должности, скажем, вождя. Но мне это не нужно. Ну вот как-то так.
— Хорошо, вот пришел ты к любимой девушке, спросил ее, а она говорит «нет», что тогда? — с хитринкой во взоре спросила Орани.
— Собственно, здесь три варианта возможны: либо я ей противен, тогда любое продолжение обречено, либо нравлюсь, но она что-то хочет получить взамен, либо ей нравится другой, — блин, как же легко философствовать, только отчего-то есть ощущение, что выйдет мне это конкретным боком. — Действовать буду по обстоятельствам. В первом и третьем случае объективно ловить нечего. Во втором случае выясню, что она ожидает получить и не будет ли плата чрезмерной.
А девонька-то мотает на ус, ох, кому-то может не поздоровиться…
— Чрезмерная плата — это как?
— Это если она захочет голову моего брата, например. Есть вещи, которые делать нельзя. Просто нельзя. Ладно, засиделись мы тут, — решил я закончить разговор, не нужны нам кривотолки, — пошли обратно к твоему отцу.
— Пошли, — отозвалась она.
Распахнув дверь фургона, я поежился от дохнувшего снаружи холода. На небе горели огромные яркие звезды, в такую ясную ночь в прерии запросто может быть заморозок. Я выбрался наружу, подав руку Орани, которая тут же прижалась ко мне дрожа всем телом. Ну да, печень у нее еще не совсем в порядке, с терморегуляцией пока большие проблемы. Я снова сунулся в фургон, вытащил с полки свою «шоферскую» куртку из толстой отлично выделанной кожи на подкладке из мягкого сукна и накинул ее на плечи девушки. Орани сразу завернулась в куртку, выглядевшую на ней огромной плащ-палаткой. Мы так и шли до юрты вождя, она прижималась ко мне, я же обнял ее левой рукой, в голову лезла всякая дурь, вроде того, что вот в чистом поле из-за угла выскочит монстр, а я его сразу из револьвера бац-бац, да файерболом сверху! Очень хотелось распустить хвост павлином, будто мне снова пятнадцать лет и надо закадрить свою первую подружку. Аж самому перед собой стыдно стало.