Лерка
Шрифт:
– Ну давай…
– Что «давай»?
– Делать великана! Это будет озерный царь, да? На море – морской, а здесь – озерный?
Он не суетился, не прыгал, но Лена увидела, что он весь просветлел, и каждая жилка в нем словно звенела. И глаза Леркины, темные глазищи, сделались горячими, янтарными.
– Ну да-вай… – медленно и с нажимом повторил он.
– Давай!
Они навалились на корягу, и та ухнула, покатилась, ломая кусты. И плюхнулась на глубокое место. Следом, как снаряд,
– Только не надо фонаря! Я сделаю голову с глазами, чтоб светились!
Они привязали корягу к корме Лениной косынкой.
– Я буду грести, – поспешно сказал Лерка.
Грести он не умел. Весла были увесистые, и Лерка вразнобой плюхал ими по воде. Упрямо сопел и не смотрел на Лену. Лена украдкой вскидывала на него глаза. Еле сдерживала тревогу: очень уж тонкорукий и маленький был гребец, а весла такие толстенные.
Правой лопастью Лерка неловко чиркнул по воде, и на Лену посыпался целый дождь брызг, желтых от вечернего солнца.
– Дай-ка мне одно весло, – сказала она. – Дело быстрее пойдет.
– Бери, – согласился Лерка и подвинулся к борту. – А ты умеешь грести?
– Немножко умею. Сюда-то я добралась.
С одним веслом Лерка управлялся лучше. Лена старалась не перегребать его. Лодка пошла заметнее. Безголовое чудище нехотя тащилось на буксире, поворачивая к небу то одну, то другую лапу.
Все-таки они едва двигались. Почти час ползли эти двести метров. Лерка совсем измотался, но Лена не решалась отобрать у него второе весло. Наконец подошли к месту, и лодка заскребла по дну.
Лерка прямо в сандалиях спрыгнул в воду и ухватился за корягу. Но та, как якорь, цеплялась лапами за дно.
– Не вытянем ведь вдвоем-то, – сказала Лена. Лерка обнял себя за плечи, постоял над корягой. Толкнул ее коленом. Она даже не шевельнулась.
– А попросим первый отряд, – предложил Лерка.
– Будут они возиться…
– Будут, – пообещал он. – Я им скажу, что это надо.
Он ушел и скоро привел четверых мальчишек, самый маленький из которых был ростом с Лену.
Они со сдержанным интересом взглянули на корягу.
Могучий Олег Пинаев, по прозвищу Пендаль, спросил:
– Зачем вам эта древесина?
Лена подняла палец:
– Тихо… Потом узнаете. Ну-ка, помогите поставить.
Пендаль и трое его приятелей засучили штаны и единым махом вынесли на берег безголового Озерного Царя.
– На лапы ставьте, – распорядился Лерка. – Да подройте лопаткой, чтоб не упал.
– Опять эта козявка чудит на весь лагерь, – суровым басом сказал Олег. Но корягу они подняли, и «Повелитель озера» прочно встал на три растопыренные ноги.
Он стоял, чуть согнувшись, подняв одну расщепленную «руку», а другой почти упираясь в песок. Непонятный, безголовый. Чего-то ждущий. Лерка похлопал деревянное чудовище. Быстро глянул на Олега и сказал непонятные слова:
– Вот и все. Ну-ка, встань, потому что пора…
Пендаль хмыкнул, провел пятерней по Леркиному ежику, а Лене сказал:
– Вы к нам сегодня приходите ужинать. Компоту будет невпроворот. А потом песни петь будем. Костерчик запалим. Нынче мы без начальства, будем петь до ночи.
Первый отряд очень любил петь песни.
Был уже совсем вечер. Солнце сползло на краешек неба, и тонкие облака на западе набухли розовым светом. Зеленовато-синий мрак залег в лесу, обступившем лагерь. Только стволы у близких к опушке сосен горели спокойным золотом среди этой тьмы. Они словно изнутри светились.
Лерка, расшибая коленки о кромку ржавого ведра, притащил сырую глину.
Он дышал часто и весело, будто после отчаянной игры в «сыщики-разбойники».
– Ты же совсем измучился, – обеспокоенно сказала Лена.
– Я?! – он изумился так искренне, что Лена не сдержала смеха:
– Ох, Лерка, Лерка…
А он разгорался задором, как уголек на сухом ветру.
Вытряхнув глину, Лерка повернул ведро и кулаком продавил две дыры в проржавевшем боку. Деловито сообщил:
– Глаза будут.
– Как глаза? Где? Ведь голову ты из глины хотел делать?
– Ну, очень просто, – сказал он нетерпеливо. – Сверху глина, а внутри ведро. Чтобы свечкам хорошо горелось… Ну, пойдем за лестницей!
Лена вспомнила тяжеленную лестницу, брошенную у сарая. Тащить ее на берег, с больной ногой… Лерка тут не помощник. Да и велика она, эта лестница…
– А долго ты будешь голову делать?
– Не… – успокоил он. – Это я быстро. – Он решил, наверно, что Лена устала и хочет спать.
– Давай тогда я тебя на плечи поставлю, – сказала Лена. – Ты не свалишься?
– А ты удержишь?
– Тоже мне, тяжесть! Я в походе рюкзаки по тридцать кило носила. Думаешь, ты тяжелее?
– Двадцать девять, – сказал он и почему-то вздохнул.
Сначала они переправили на верхний срез коряги ведро и комья глины. Потом Лена подняла Лерку.
– Держишься?
– Держусь! – весело сказал он и покрепче охватил гибкими ступнями и пальцами Ленины плечи. Лена услышала, как он шлепнул сырой глиной о ведро.
Легонький и прямой, Лерка стоял спокойно. Лена придерживала его за ноги. Ей было хуже, неудобней, чем ему. Во-первых, она не могла прочно опираться больной ступней, во-вторых, она сразу заскучала. Ей не было видно ничего, кроме темного ствола коряги с обломленным сучком и кривыми желобками древоточца. Коряга пахла грибами.