Лесь с Ильинки-улицы
Шрифт:
Меньше всего он хотел сейчас думать о том, что именно подобной игры ему и надо, что на одинокого мальчишку неминуемо обратят внимание, а так он – всего лишь один из десятка таких же ребят…
Нет, Лесь не хотел и не думал об игре… так. Это просто был мяч, мечущийся меж людьми, гомон, непонятные Лесю шутки и совершенно незнакомые лица. Голубое небо над головой, зелень под ногами – и словно крылья за спиной, и мяч летит ровно туда, куда хочешь…
Никто не спросил, откуда Лесь взялся. Лена ещё какое-то время крутилась рядом, а потом вдруг оказалось, что она убежала на ту
– … Девять! Десять! Одиннадца-ать! Давай, Василёк, давай, ещё раз!
Единственная оставшаяся не «выбитой» девчонка стояла посередине с улыбкой до ушей, ожидая последнего удара. Лесь сжимал в руках грязный мяч, ждал, когда кто-то его возьмёт кинуть, и думал только о том, что эта мелкая, но ловкая и храбрая беленькая Василиска должна выиграть. Потому что иначе будет совсем несправедливо…
– Ну, давай, кидай, Лесь! – толкнул кто-то его в плечо.
Лесь недоумённо обернулся: он? Он же здесь незнакомец, новичок…
– Не тормози! – с того конца газона крикнула Лена.
Лесь вздохнул, подкинул мяч на руке, примеряясь к нему, и понял – интуитивно, захватывающим сознание чувством вдохновения – что не промахнётся.
– Дава-ай! – звонко, с вызовом крикнула Василиска.
Лесь размахнулся и метнул мяч – резко, стремительно…
Василиска дёрнулась в одну сторону, в другую – и в самый последний момент бросилась вперёд, подпрыгнула – и схватила мяч. Свечка.
Лесь радостно завопил вместе со всеми, и дальше время летело уже стремительно, словно на велосипеде под горку. Ещё раз сыграть в вышибалы, потом в «море волнуется раз», потом во что-то незнакомое, на ходу уже разбираясь с правилами… потом прыгать с Василиской и несколькими ребятами постарше через скакалку, а после, запыхавшись, сидеть и слушать, как один из парней – его звали, вроде, Шуриком – поёт под гитару. Что-то казачье, что-то из «Алисы» и «Арии», а часть песен Лесь, понятное дело, вообще впервые в жизни слышал…
Гитару отняла у Шурика Лена и, подстелив куртку, плюхнулась на землю, обнимая инструмент, словно маленький ребёнок любимую игрушку.
А потом она заиграла, и Лесь замер, выдохнул и, как-то обмякнув внутренне, помимо воли начал мурлыкать под нос мелодию. Лена взглянула на его футболку и расплылась в улыбке. Надпись над и под усато-кошачьей мордочкой на футболке складывалась в «koshka Sashka» – её, Кошкины, песни и играла Лена.
Лесь поймал себя на том, что покачивается в такт музыки… И тут же вскочил и отошёл, только чтобы не подпевать маминому любимому «Кузбассу». Сам он не то чтобы очень любил все эти песни, но мама…
Лена играла недолго – вряд ли из-за реакции Леся, просто как-то быстро девушка заявила, что замёрзла, и, бережно уложив гитару в чехол, вскочила на ноги.
– О, Рюрик строит свою дружину! – заявила она, щурясь и разглядывая ребят в том конце газона, которые зачем-то надевали лыжные шапки. – Я туда! Филипп! Ты – бу?
– А чего будет? – недоумённо спросил Лесь. Филипп же, задумчивый темноволосый парень, сидящий неподалёку от Лены, вынырнул откуда-то из своих мыслей, огляделся и тут же поднялся, оказавшись на целую голову выше девушки:
– Буду! – но говорить это ему пришлось уже вслед убегающей Лене. Непоседливая девушка устремилась к «лыжникам».
Лесь из интереса пошёл вместе с Филиппом, и, по мере приближения, картина становилась всё яснее, хотя ничего подобного Лесь увидеть не ожидал: рядом с ребятами лежали большие круглые щиты, мечи, шлемы… На глазах Леся мальчишки перевоплощались в воинов. Не в рыцарей «в консервных банках», а именно в воинов, то ли славян, то ли ещё кого-то из Северной Европы – Лесь раннее Средневековье худо-бедно знал, но нюансов не улавливал.
Филипп вскоре присоединился к «воинам», а Лена осталась в стороне, заявив, что она «чуть позже».
Предводительствовал парень, о котором Лесь раньше думал, что он молодой священник или кто-то в этом роде – с вьющимися русыми волосами в хвосте, рыжей бородой и вечной улыбкой. Теперь, в кожаной рубахе поверх льняной, в бежевых шароварах и со шлемом в руках, он на священника совсем не походил. Разве что какого-нибудь… боевого…
– Вы, типа, славян изображаете? – поинтересовался Лесь у одного из ребят, хитроумно завязывающего кожаный пояс с ножнами.
– Не, мы викинги! – гордо отозвался тот.
– Варяги они, – хмыкнула Лена, сидящая на щите. – Вон, и Рюрик с нами, – она кивнула на «предводителя».
– А ты тоже варяг? – недоверчиво спросил Лесь.
– Обижаешь! Я сестра конунга – предводителя, то есть!.. Просто иногда хочется порубить кого-нибудь в капусту, – Лена помолчала немного и, погрустнев, добавила: – Только это всё труднее: дети быстро учатся, заразы. А я почти вообще не училась… А ещё щит в руках не люблю, а тупой стальной меч – тяжёлый. А бродакс вечно кто-то взять забывает… Чего бы они без меня делали? – она взяла в руки лежащий на земле большой топор на длинном-длинном древке – наверное, он-то и назывался «бродаксом». Правда, топор этот был резиновым, но смотрелся всё равно достаточно грозно. – Дети, одним словом…
«Дети» в её речи обозначали кого угодно – из пятерых ребят-«варягов» трое были сильно выше её, да и выглядели частью постарше.
– А с вами можно? – спросил Лесь с любопытством. Рубиться на мечах – это круто!
Названный Рюриком обернулся, надевая шлем:
– А что, хочешь? Тогда позже чуть-чуть. Мы уже размялись, сейчас порубимся малость…
Но «чуть позже» так и не случилось. Минут двадцать «варяги» оживлённо сражались друг с другом, не щадя себя даже больше, чем партнёра, а потом то у одного, то у другого принялся звонить телефон…
Родители разыскивали своих «чад», чтобы узнать их планы: не пора ли домой?
Ещё и до этого от общей толпы отделялись ребята по двое, по трое и, помахав руками остающимся, уходили в сторону метро, но сейчас, по всему судя, уход намеревался стать массовым.
Лесь почувствовал, что снова стал лишним, и в дальнейшей кутерьме сборов не участвовал. Ему никто не звонил. И не позвонит. И сам Лесь тоже ни за что не позвонит ни маме – ей не надо знать, что происходит, ни папе – слова ведь не нарушишь. Он обещал маме, что папе не позвонит, что бы ни случилось…