Лес
Шрифт:
– Сплюнь, дура! Этого нам только не хватало.
– А нет, зашевелился. Сейчас подхватит. Держись!
Нагил подкараулил отбившегося от косяка лосося. Аккуратно подгреб левой лапой к себе запаниковавшую рыбу и замер. И только успел занести правую для удара, как тут же пронырливый лосось нырнул медведю под брюхо и проскочил между его лап.
Расстроенный медведь вынул голову из воды и с досадой посмотрел на реку. Затем встал на задние лапы и отошел подальше от берега.
– Не та еще сноровка у нашего косолапого друга, – с сарказмом сказала блоха.
–
Оказавшись поглубже в реке, медведь принялся высматривать следующий косяк рыб. На этот раз он не спешил нырять. Наклонил голову над водой и стал терпеливо ждать.
– И долго он так будет стоять? – проворчала блоха, вглядываясь в ясное небо над речной долиной. – Меня уже эти солнечные лучи достали!
– Какая ты привередливая! – ответила ей подруга. – Он так часами может стоять и с твоим мнением уж точно не станет считаться.
– Да он ни с чьим мнением в лесу не считается. Делает что хочет и когда захочет. Ни стыда ни совести.
– Не наглей! Если бы не он, жить бы нам с тобой сейчас в какой-нибудь сырой глуши.
– Это точно. В нашем лесу для выживания надо всегда быть готовой к тому, чтобы в нужный момент суметь выше своей головы прыгнуть.
– А затем и удержаться на своем месте.
Блохи молча переглянулись между собой и, надежнее вцепившись щетинками в шерсть медведя, громко рассмеялись.
Почувствовав дискомфорт, Нагил выпрямился и инстинктивно отмахнулся от надоедливых насекомых, тем самым упустив из виду подплывавший косяк лососей.
– Я чуть было не сорвалась! – воскликнула блоха, выдохнув из себя последние порывы смеха.
– Да, пронесло нас в этот раз. Говорила же тебе, без нужных связей выжить в этом мире куда сложнее.
Придя в себя, Нагил вновь наклонился к воде и с затаенным дыханием стал наблюдать за подплывавшей к нему рыбой. Вот только та уже успела заметить в реке хищника. Подплыв к нему поближе, лососи дружно бросились врассыпную и умело рассредоточились перед возникшей опасностью. Теперь медведю оставалось лишь надеяться на появление выскочки из косяка.
Его ожидания оказались ненапрасными. Поддавшуюся панике рыбину Нагил ловко подцепил одной лапой, подхватил другой, и уже через мгновение лосось оказался у него в зубах.
Мокрый, с довольной мордой медведь направился к берегу, увлеченно терзая когтями и зубами пойманную им добычу.
– Неужели наелся?
– Не думаю. Видимо, подустал с непривычки, – ответила подруге блоха. – Сейчас разляжется в тени, как любит делать обычно. Поднаберется сил, и обратно в воду.
– Тень – это хорошо. Заодно и мы отдохнем от этих невыносимых солнечных лучей.
– А может, мы Нагила на берегу подождем, пока он не нарыбачится, как думаешь?
– Но тогда мы лишимся неприкосновенности, которую гарантирует нам его шерсть, – резонно заметила блоха. – Хотя, знаешь, давай. Этому проклятому солнцу еще ни одно облако сегодня не попадалось. Достало оно меня.
– Подождем его на берегу. Ничего с нами не случится.
***
Надежда
Вот только у самих больных и раненых зверей, как оказалось, было иное мнение на этот счет. И неудачная охота минувшей ночью в очередной раз убедила волка в этом.
Покидая стаю, Марат знал, каким испытаниям может подвергнуть себя. Скитания по лесу в поисках падали, запах которой был невыносим для него с его гордым нравом. Охота на мелких грызунов, пренебрегая собственными убеждениями в борьбе за существование. Теперь только она оставляла Марату надежду на выживание. Встав на защиту жертв естественного отбора в лесу, молодой волк в итоге сам оказался жертвой. Жертвой собственной гордыни от природы, своего честолюбия вопреки природному инстинкту.
Но Марат все еще продолжал дышать. Как и всякий уязвленный естественным отбором обитатель леса, он боролся за свою жизнь. За призрачную возможность снова увидеть волчицу, заставившую сильнее биться его сердце. Учуять ее запах, которому обязан нынешними переживаниями. Сказать все, что не успел сказать при их последней встрече.
Обессиленного и обескровленного волка по-прежнему спасало его чутье, позволявшее оказываться в том месте, где он мог успешно воспользоваться своей сноровкой. Не подвело обоняние волка и на этот раз.
Марат настойчиво крутился возле норы, которую отыскал рядом с поваленным тополем, догнивавшим на болотистом берегу лесной реки. После очередной неудачной попытки волк резко вытащил из разрытой норы испачканную в земле морду и, поддавшись неодолимому позыву, громко чихнул. Едва очухался, как вдруг увидел перед собой лосиху.
Обращенный на хищника взгляд лосихи выражал обеспокоенность. Однако она так и осталась стоять на месте.
В тот момент Марату была чужда мысль об охоте на лосиху. Сама же лосиха действовала исходя из собственного инстинкта, который еще больше обострился с появлением из прибрежных кустов ее детеныша.
Марат взглянул на лосенка и затаил дыхание. Впервые в жизни он не знал, как ему поступить.
После некоторых раздумий волк опустил голову и хотел уже было уйти, как вдруг кто-то сильно ударил его в бок и отбросил к лежавшему на берегу тополю.
Оказавшись на земле, Марат растерялся. Он даже не сразу понял, что с ним произошло. Волк почувствовал пронзительную боль в области ребер, прохладу от колотой раны, а вода перед его носом постепенно начала приобретать багровый оттенок.
Марат с трудом поднял голову. Он все еще мог рассмотреть синеву темнеющего неба и дрожь онемелых листьев под протяжный звон в ушах. Увидел волк и подошедшего к нему лося, на рогах которого виднелась его кровь.