Лешие не умирают
Шрифт:
Леший оглянулся. Они отошли от околицы на приличное расстояние, и уже не было видно этих бледных теней, парящих низко над землей, но он прямо кожей чувствовал их безмерный голод, жажду убивать все живое на своем пути. В ушах до сих пор стояло потрескивание искр, когда тварь касалась поверхности. Гибкие, подвижные и сильные щупальца уже висели над затылком, заставляя с ужасом оглядываться.
– Давай передохнем, а то я уже с этой тварью в догонялки наигрался. Не для моего возраста такие пятнашки со смертельным исходом. Да и рванул этот воздушный шарик нехило, до сих пор в ушах звенит.
Гриша
Тишина в городе действительно давила на мозг. В каждом шорохе чудилась опасность, а пустынная улица только добавляла напряжение. Леший стоял, наклонившись к земле, восстанавливая сбившееся от быстрого бега дыхание.
Неожиданно, за углом послышался топот множества ног. Целая ватага охотников выскочила на перекресток, но, увидев целых и невредимых Лешего и Григория, сбавила скорость и уже осторожно, оглядываясь по сторонам, двинула к ним. Ржавый посмотрел на Гришу, удостоверившись, что тот не пострадал, и подошел к начальнику.
– Целы?
– Можно сказать, да. – Леший посмотрел на охотников снизу вверх. – А в лавке кто остался?
Рыжебородый хохотнул старому анекдоту.
– Когда грохнуло на весь город, подумали – все, вот и конец пришел удаче Лешего. А я смотрю, не все так страшно, как мы вначале себе понапридумывали. Не волнуйся, периметр под присмотром. Вижу – недалеко вы прогулялись.
Леший выпрямился. Дыхание его восстановилось, и лицо приобрело обычно свойственное ему ироничное выражение.
– Да не, тезка, все плохо. Еле ноги унесли. Там вода уже вплотную к окружной дороге подошла, и тварей этих видимо-невидимо.
Ржавый почесал свою рыжую бородку:
– И чё делать будем?
– Пошли домой – надо обмозговать.
В маленькой Духовщине добраться куда-то имеет весьма условное значение. Полчаса пешком в любую сторону, и город заканчивается. Поэтому уже через пять минут их встречали встревоженные лица людей большей части общины. Впереди всех стояли представители уцелевшей интеллигенции: единственный учитель, преподаватель биологии и географии, и врач. Все стояли и молча ждали. Даже дети притихли, поддавшись общему настроению старших. Жались к матерям, выглядывая своими большими круглыми глазами из-за их спин, пересчитывая вместе с взрослыми количество приближающихся к воротам охотников. Выдох облегчения прошелся по толпе, когда стало понятно, что все целы и невредимы. Створки приоткрылись, впуская группу вооруженных людей.
– Ну чё, есть на север дорога? – учитель поправил круглые очки и с надеждой посмотрел на Лешего.
– Нет, Сергей Артемьевич… – тот снял с плеча автомат и отдал его Грише. – Все затоплено, сплошное болото. И эти медузы везде.
Он устало опустился на бревно. Люди, видя, что все закончилось хорошо, стали расходиться по своим прерванным делам. Жизнь в суровом мире приучила не сидеть, сложа руки. Сделал дело, намеченное на сегодня – если есть время, сделай на завтра. Кто знает, будет ли у тебя завтра время его сделать, дадут ли, и будет ли у тебя оно вообще – это завтра.
– Я знаешь, что хотел у тебя спросить, Артемич, – он пригласил старика присесть рядом. – Откуда взялась на нас эта нечисть? Тут же моря рядом нет, и вдруг – медузы. Да еще и летучие…
Учитель сел рядом, вынул из кармана кисет, достал из него щепотку сушеной травы и ловко скрутил самокрутку.
Никотина эта смесь не имела, но давала успокаивающий эффект и вполне заменяла привыкшим людям табак. Он пожал плечами и многозначительно выпустил из носа клубы сизого дыма.
– Вот, а я думал, что хоть ты, ученый человек, объяснишь мне этот казус в теории Дарвина, – Леший разочарованно посмотрел на старика, который, в своих круглых очках и с клиновидной бородкой, был похож на доктора Боткина.
– Так потому и не могу, Родионыч, что ученый. Вся теория у твоего Дарвина наперекосяк пошла. Не объясняет она всех этих тварей. – Хотя учитель был всего лет на шесть старше Лешего, он вполне мог причислить себя к старейшим жителям общины и обращался к начальнику исключительно по отчеству, а не принятым у всех прозвищем. – И вообще, я, чем дальше, тем больше становлюсь приверженцем не теории эволюции, а, скорее, теории Ламарка.
– Во намудрил! А это что за зверь такой, и что эта теория утверждает?
– Если помнишь, – учитель снова выпустил дым, подбирая слова, – Дарвин в основу своей теории положил естественный отбор. Ну, слабые гибнут, а сильные выживают и дают потомство. Новые генетические мутации, позволяющие выжить, закрепляются в наследственности и изменяют вид. Если попроще, то как-то так.
Леший кивнул, давая понять, что разобрался в хитросплетениях определений.
– И что тут не так?
– А то, что мутации эти имеют очень случайный характер возникновения. Где гарантия, что нужная мутация появится именно сейчас, когда она так нужна. И потом, законы генетики очень жесткие. Чтобы произошло закрепление изменения, должно пройти соответствующее количество поколений. Касаемо этих медуз, это несколько сот тысяч, если не миллионов лет. А сколько лет прошло?
– Двадцать…
– Вот и я о том.
– Так откуда же тогда?… Из Ламарка твоего?
Сергей Артемьевич ухмыльнулся.
– А Жан Ламарк умница был. Он свою теорию еще до Дарвина издал и, наблюдая за этими биологическими безобразиями, я лично считаю, что прав был именно он, когда во главу своей теории эволюции поставил трансформизм… Как бы это проще-то… Вот смотри: индивидуум… нет… о! особь данного вида, попадая в новые условия жизни, изменялась, подстраиваясь под них, и уже потом эти изменения закреплялись в наследственности. Мы это и видим сейчас – условия изменились, и привычные для нас виды стали резко меняться, подстраиваясь под них.
– Все равно не понял. Так откуда они к нам пришли?
– Ниоткуда они не пришли. Наши они, собственные. Были изначально какие-нибудь улитки, или речные гидры, ловящие комариков, а вот теперь получите, как говорится, и распишитесь, – старик даже подпрыгнул на бревне, входя в научно-диспутный раж. После чего, заметив, что Леший никак не реагирует на его «бойцовские потуги», успокоился и снова, пустив дым, уселся обратно и мечтательно произнес: – Вот бы поймать ее, чтобы не взорвалась. Так интересно узнать ее строение. Это ж «Нобелевка»!