Лешие не умирают

Осипов Игорь Валерьевич

Птичка прижимала свою девочку и бормотала вполголоса:

– Нелюди! Слишком цивилизованные, чтобы иметь право жить… слишком, чтобы называться людьми.

Комок поднялся и посмотрел на меня и Лба.

– Забираем Айболита и этих, – он кивнул на пигмеек. – Нам еще долго до дома топать.

Я огляделся. Кругом валялось побитое оборудование, несколько мертвых тел ученых и их подопытных обезьян. Смерть объединила всех. Да, пора домой. Разворошили мы тут осиное гнездо, и еще неизвестно, чем это аукнется для человечества. Всего человечества – достаточно цивилизованного или нет…

* * *

– Леший, ты идешь? – Гришка грубо вырвал его из воспоминаний, и старый воин не сразу осознал, куда именно

он должен пойти.

– А? Да, иду, конечно, – Леший тяжело поднялся из протертого кресла. – Что там у нас?

– Аэростат поднялся, ветер, вроде, несильный, взлетел даже выше, чем в прошлый раз. Ждем только тебя.

Леший поежился и накинул на плечи куртку. Мысль, что он устал, и устал не физически, а морально, заполнила собой все его существо. Хотелось обратно туда, где он был молод и силен. Туда – к своим друзьям. Они его уже давно ждут. Навещают в воспоминаниях и снах: молодые, веселые, счастливые. Торопят. «Нет, ребята, рано еще – есть недоделанные дела в этом мире, больше похожем на ад».

– Пошли.

Глава 3

Только не навсегда

Этот участок никогда не обследовался. Да и что тут искать? За огромным «тэцовским» озером, берега которого густо поросли лесом, находилась «Терра Инкогнита». И это не потому, что в этих местах водились какие-нибудь неведомые твари, или существовали неизведанные объекты. Как раз наоборот – не было там ничего. До удара тут были дачи скромных тружеников – честно заработанные шесть соток для мазохистской трудотерапии. Маленькие домики с мизерными садовыми участками. За двадцать лет от всего этого остались только следы былого пребывания человека. Дачные поселки превратились в непролазный бурелом, из которого торчали поваленные стены и перекошенные крыши – то, что раньше было мечтой каждого порядочного смоленского самаритянина и называлось любовно нерусским словом «фазенда».

Улица дачного поселка превратилась в узкую тропинку, петляющую между взметнувшимися ввысь деревьями. Слева и справа, густые и практически непролазные дебри. Два человека в прорезиненных сталкерских комбинезонах медленно шли по тропинке, внимательно всматриваясь в руины дач. Многие щитовые постройки сложились, как карточные домики, и на их месте остались лишь холмики, поросшие мхом – могилки счастливой жизни. Более прочные строения еще сопротивлялись – безуспешно, безысходно, проигрывая времени ежесекундно память о человечестве. А лес заботливо прикрывал листвой и ветками следы этой битвы.

– Дядь Данила, вот ты уже столько лет по городу ходишь, а чего сюда не заходили? – Молодой боязливо оглянулся. Сильный порыв ветра налетел на верхушки высоких тополей. Громко хрустнув, сломалась сухая ветка и, шелестя листвой, упала на тропинку. Данила укоризненно посмотрел на напарника сверху вниз.

– Ты это, племянничек, теперь от каждого шороха будешь шарахаться?

– Новое место. Неуютно тут.

Данила-мастер остановился, внимательно всматриваясь в листву впереди.

– Согласен, неуютно, но это не повод для панического страха, – он указал на темное пятно, выступающее на фоне массивных стволов. – Осторожнее надо быть, внимательнее, а не бежать, сломя голову. Бегаешь по лесу – помрешь уставшим. Видишь, что впереди?

Молодой посмотрел туда, где за деревом копошилось бесформенное пятно. Это был куст с широкими листьями, покрытый гроздьями крупных черных ягод. Но приглядевшись, сталкер понял, что это не ягоды, а крупные жуки. Он шагнул вперед, чтобы лучше рассмотреть их, и тут же ладонь Данилы грубо, словно тисками, сдавила плечо парня, так что онемела вся рука.

– Ты что с ума сошел? Хочешь обеспечить их жилплощадью?

– Так не видно, что там.

– А я тебе расскажу. Это рой термитов облюбовал себе новое место для дома. Подросшая королева увела часть семьи у своей матери, вот они и скитаются. Ждут, когда какой-нибудь любопытный болван, вроде тебя, на них наткнется. Они вначале обглодают его до блеска, а потом королева заберется в его череп и устроит там свою резиденцию, и уж только потом рабочие отстроят вокруг свой термитник. Как тебе перспектива, нравится? Долго ты протянешь против них на своем любопытстве? Сходи, посмотри… – Данила отпустил Молодого и сделал разрешающий жест, мол, вперед, дерзай.

Парень отрицательно помотал головой, глаза его расширились от ужаса. Никакой хищник не может противостоять рою термитов. Он рефлекторно попятился на несколько шагов, стараясь отодвинуться от смертельной угрозы как можно дальше.

– Да не кипишуй ты так, – глаза Данилы смеялись над маской респиратора, – тут еще безопасно. Вот ближе идти не стоит.

– Откуда ты это все знаешь?

– Давно живу, много видел. – Данила шумно выдохнул в респиратор, что можно было трактовать и как тяжелый вздох, и как смешок одновременно.

«Как объяснить пацану свои знания? Это ведь скорее ощущение, что это происходит именно так и никак иначе». Природу Данила любил давно – с самого детства, но понимать ее начал только после одного случая. Несчастного, скорее всего. Хотя, как посмотреть…

* * *

Он легко шел по мягкому мху, приятно пружинящему под ногами. Казалось, что можно оттолкнуться от этого зеленого ковра и медленно парить над ним, изредка касаясь кончиками пальцев толстых стволов вековых деревьев. А воздух! Боже, как же легко дышится без противогаза! Кругом снуют по своим делам какие-то мелкие насекомые, но им нет до него дела. Им он неинтересен. Вот, басовито и сердито жужжа, его облетел какой-то мохнатый шарик, на несколько секунд завис над голубым цветком, словно оценивая его на предмет вкусности, и, мгновенно спикировав, плюхнулся прямо в центр соцветия. Человек аккуратно обошел питающееся нечто. Густой лес нравился ему. Раньше он тут уже бывал, когда-то давным-давно… в детстве… в своих снах. И, хотя он никогда его не видел, был почему-то уверен, что лес выглядит именно так…

…пробуждение было внезапным и резким, безо всякой дремы или потягивания. Будто тумблер повернули в голове. Хлоп – и он, опять «спеленатый» по рукам и ногам, лежит в тесном бетонном коробе. Душный противогаз перекосился, но снять его нет никакой возможности: левая рука запуталась в ремне автомата, который прочно придавила бетонная плита. Кисть словно привязана к ней. Правая свободна, но единственное, что Данила мог сделать, это пошевелить пальцами. Как он попал в такую ситуацию? Сам виноват. Какой черт понес его в этот дом. Ведь их группа уже не раз обходила его стороной, а командир, при каждом выходе, бросая взгляд на перекосившееся строение, удивлялся: «Глянь-ка, еще стоит». Посмотрит с завистью на вывеску аптеки, развернется к ней спиной и поведет отряд в другую сторону.

«Вот, чего меня понесло сюда? Даже осмотреться не успел. Только зашел – треск, грохот и темнота. Сколько я так уже лежу – час, два, день?» Страшным толчком закинуло в эту пустоту под массивной плитой. Нет возможности даже пошевелиться. Пять сантиметров сверху и столько же справа, вот и все жизненное пространство. «Меня откопают. Обязательно откопают», – убеждал сам себя Данила, но тут же сам себе и отвечал: «Кто? Никто не видел, как я зашел сюда. Для всех это еще один рухнувший дом, которых теперь в городе полным-полно». От этой мысли становится страшно. Ужас и осознание непоправимости произошедшего наполняли его, словно пустой сосуд – тонкой струйкой, но неизбежно… под самое горлышко. И тяжесть этого давила на грудь, сжимая сердце. От страха показалось, что плита опустилась еще ниже, и уже прижала грудную клетку, выдавливая из нее остатки воздуха. Данила заорал, что было сил. Бетон «испугался» и отступил на прежнее место – после крика дышать стало легче. «Лучше бы меня сразу раздавило, как никому ненужную крысу. Хрясь, и все!..»