Леший и Кикимора
Шрифт:
— А у вас уже есть кто-то в Нью-Йорке?
— Пока нет, — ответила Светлана Петровна. — Но скоро будет. Меха снова в моде. Я думаю, мы станем торговать шкурками шиншилл, пусть только Анна откроет ферму.
— Она хочет разводить их как домашних…
— Анна — трезвая девочка. Она поймет, что нужно на самом деле.
Светлана Петровна повернулась к своему зятю.
— Жаль, я не увижу ее на этот раз. — Она поморщилась. — Послушай, Витечка, — Светлана Петровна пристально посмотрела на зятя, — мне некогда разговаривать… гм… детально. Но ответь: у вас на самом деле
— К-какой? — Он вскинул брови.
— Ты не слышал такого названия? Впрочем, до Суходольска оно могло еще не дойти. Гостевой — когда муж и жена живут в разных местах, а встречаются, когда хотят навестить друг друга.
— Я никогда про такой не слышал, — признался он.
— В Москве о нем знают все. Как, впрочем, мало кто сомневается, что гостевой брак по своей сути — это гражданский развод.
— Мне не нравится такой брак, — бросил Витечка.
— Надеюсь, все скоро изменится. — Она наклонилась и поцеловала его в щеку.
Витечка ощутил запах очень свежих, холодноватых духов. Так пахло на рассвете в Разбойном Бору. Он поморщился.
Светлана Петровна попросила не провожать ее. Такси стояло перед подъездом, она села в него и унеслась на вокзал…
Этот разговор произошел год назад, все вышло так, как они рассчитали. Тетрадь — деньги — взнос в дело. Теперь он везет то, что эти деньги заработали, трудясь над упаковкой вина в бумажные пакеты.
Дело пошло сразу и хорошо. Было точно рассчитано, когда выбросить на рынок Суходольска и Екатеринбурга французское вино в пакетах. Летом. Люди уезжали за город, на пикники. Помогла им погода, солнце жарило так, будто перепутало север с югом…
Витечка почувствовал, как сильно вспотел под шерстяным одеялом, несмотря на то что поезд мчался сквозь ночную метель. Он отбросил одеяло и закинул руки за голову. У него есть кое-что. И это может послужить индульгенцией, когда он признается Анне, что сделал с тетрадью профессора Удальцовой.
Он шумно вздохнул и закашлялся от большого глотка воздуха, который не смог проскользнуть в гортань.
На его стороне мать Анны. Он продал то, что принадлежит не только ей, но и Светлане Петровне. Поэтому Витечка надеялся, что может отвести от себя прямой удар и перевести стрелку на тещу.
А сейчас должно случиться то, чего он так долго и тайно ждал с волнением и страхом. Полная победа. Он запрещал себе думать о поражении, потому что оно стало бы крахом всей его жизни. Он не мог без Анны. Не мог, и все.
11
— А я приготовился к вашему приходу, — сказал Сухинин, вставая из-за стола. — Здравствуйте, Анна.
— Вы начали готовиться, когда я позвонила? — спросила она, оглядываясь.
Офис как офис. Стол, компьютер. Стеллаж с книгами. Что отличает его от привычного — обложки книг на столе, распластанные, как снятые со зверей шкурки. Это значит, догадалась она, над ними еще не закончена работа. То же, как со шкурками, которые скорняк должен потянуть, раскроить, обрезать.
Сухинин подвинул ей стул, Анна села.
— Я бы не успел, — говорил он, возвращаясь на
— И… как готовились? — осторожно спросила она. — Ведь я только сейчас принесла то, что вы хотели увидеть. — Она достала из черного портфеля бумаги. Анна выписала то важное, на ее взгляд, что смогла найти в бабушкиных записях. Немного, конечно, потому что главной тетради дома не оказалось. Она поморщилась.
— Думал, вспоминал о том, что вы рассказали. А потом сопоставил кое с чем.
Анна молчала, ожидая, когда он перейдет от общих слов к более конкретным вещам.
— Вы говорили о ядах, я прочитал о них все, что смог. Но для начала — кофе, как тогда? Или чай?
— Кофе, как тогда, — повторила она за ним, чувствуя, что краснеет. Особенно яркими ее щеки казались на фоне белой шелковой блузки, надетой под расстегнутый черный пиджак.
Сухинину ее лицо показалось измученным. Он налил ей кофе из теплого кофейника. Себе тоже.
— Голенький? — насмешливо спросил он.
— Ага. — Она кивнула. — Все, как тогда. Должна сказать, я тоже подготовилась к встрече с вами, — призналась Анна.
— Хорошо, расскажете первая?
— Нет, сначала вы, — покачала головой Анна, поднимая чашку с пластикового подноса желтого цвета.
Сухинин скрестил руки на груди.
— Договорились, я буду первым. Итак, Анна, я привык анализировать события, соотнося их со временем, в которое они произошли, и с местом, где они произошли. — Анна молча кивнула, давая понять, что не собирается спорить. — Поэтому я выяснил обстановку вокруг зверофермы в тот год, когда умерла ваша бабушка.
Анна прижалась спиной к жесткой спинке стула. Ей в голову не приходило сделать то же самое.
— И… что? — тихо спросила она. По его улыбающемуся лицу не понять, хорошо ли то, что он узнал.
— Шампиньоны, рассказывали вы…
— Они были чем-то вроде лакомства, — поспешила объяснить Анна. — Их выращивала одна ученая дама. Она занималась грибами в зональном институте. Ее база находилась через забор от зверофермы. Они с бабушкой, как теперь говорят, опыляли друг друга. — Она усмехнулась.
— Я знаю, — кивнул Сухинин. — Вы можете рассказать как это происходило?
— Даме нужно было удобрение для грядок. А бабушка искала корм для зверьков. Шиншиллы переселились из другой климатической зоны, поэтому она старалась найти для них корм по вкусу. Давала им морковь, яблоки. Но у нас то и другое растет небыстро. Дама предложила испробовать грибы. Но почему вы зацепились за них? — Анна подалась вперед, словно торопя его с ответом.
— Я узнал кое-что о шампиньонах, — сказал он. — Впрочем, это открытие недавнего времени, — продолжал Сухинин. — При всем желании ваша бабушка не могла ни о чем догадаться. Как и та ученая дама. — Он вздохнул. — Все открытия покоятся на утратах, таков закон обновления. Сейчас ясно, что грибы легко накапливают специфические яды. Многие из съедобных поглощают ионы тяжелых металлов, в том числе радиоактивных. А звероферма находилась в зоне военного полигона.