Лёшка-"студент"
Шрифт:
— Что случилось? — наконец смог спросить ошарашенный Лешка. — Что за крик?
— Я ему велела все унести, — сказала Наташа, усаживаясь за стол с видом победителя. — Ты же это все не заказывал!
— А они что?
— Они спорят!.. Он думал, нашел лопухов, сплавить хотел все, что залежалось! Да тебе никаких денег не хватит! Надо знать свои права!
Старик чуть не плакал. Он жалобно смотрел на гастрономическое изобилие, воздвигнутое им, и не знал, то ли ему уносить все это, то ли еще подождать, тем более, что носатая женщина продолжала вопить, защищая его.
— Скажи
— Да ты что? — удивилась Наташа. — Нам это за двое суток не съесть!..
— Скажи, скажи! Я хочу, чтоб осталось.
— Ты что, миллионер!?
— Делай, что тебе говорят, — Лешка резанул ее взглядом, и Наташа повернулась к старику.
Старик что-то ответил, прижал руки к сердцу, обращаясь к Ковалеву, и скрылся за стойкой бара.
— Что он сказал? — спросил Ковалев, наливая в стакан вино.
— Поблагодарил… Сказал, что очень рад таким гостям, — неприязненно ответила Наташа.
— По-моему, он еще что-то добавил…
— Сказал, что тебе повезло с женой! — резко ответила девушка.
— А мне действительно повезло, — отпивая терпкое вино, сказал Лешка. — Что бы я без тебя делал?
Наташа подвинула к Лешке свой стакан и глазами показала на бутылку.
— Нам ведь еще ехать! — заметил Лешка. — А вино, хоть и слабенькое, но градус в нем есть! Гаишников не боишься?
— Здесь редко полиция останавливает, — отпивая вино, ответила Наташа. — Если не попадешь в аварию, конечно…
— Нам еще далеко?
— Километров триста.
Сейчас, когда Лешка наелся, он с удовольствием смотрел, как ест Наташа. Он вдруг подумал, что все равно доберется до далекой восточной страны, на знамени которой солнце, а не кровь, как у нас, ставшей сейчас такой близкой, и не надо для этого сдаваться властям, ему поможет Наташа, а если не сможет она, то он найдет других, вольно или невольно встретившихся на его пути, и пусть это будут именно те, кто сам ищет с ним встречи, он даже хочет этого, он сейчас полон сил и энергии, уверен в себе и сможет заставить врагов помогать ему, а не тем, с большими звездами на погонах, кто посылал ловить его…
— Ты ездить умеешь? — спросила Наташа, когда подошли к машине. — Сидел когда-нибудь за рулем?
— Приходилось… Но на такой не пробовал.
— Какая разница! На такой еще проще… Садись, а я отдохну.
Лешка сел за руль.
— Давай ключи, — сказал он.
— В замке.
— Ты так и оставляла, пока мы обедали? А не боишься, что угонят?
— Она застрахована. Да и заправить надо было. Масло долить…
— Ты и на заправку успела смотаться?
— Заправка за домом. А мотался сын хозяина. Здесь полное обслуживание, это же не «совок»! Чего сидишь, поехали!
Лешка повернул ключ зажигания, и мотор заработал. Он, волнуясь, выжал сцепление и включил скорость. Машина мягко тронулась. Действительно, вести ее оказалось проще, чем он думал. Уже через пятнадцать минут они неслись по шоссе, а спидометр показывал половину шкалы, что означало максимум для родных советских грузовиков, на которых до этого ездил Лешка. За рулем легковой машины он сидел впервые.
Через несколько часов запыленная «БМВ» въехала в Париж.
Наташа пересела за руль, долго крутилась по улицам, выспрашивала что-то у полицейского. Они несколько раз выезжали на широкую автостраду и снова оказывались в узких, таких, что даже разъехаться можно было с трудом, улочках, пока не остановились около обшарпанного старого дома, когда-то покрашенного в синий цвет.
— Пошли, — сказала Наташа. — Вроде здесь.
— А что там?
— Друг один. Он мне сделал вид на жительство в Швамбрии.
— В какой Швамбрии? Ты объясни толком, по-русски!..
— В Германии, а здесь русская колония. Этот дом купил один русский и отдал Армии спасения, — терпеливо объяснила Наташа. — А потом здесь начали собираться те, кто хочет остаться на Западе, а с документами непорядок. Кому визу выправить, кому — собрать доказательства преследований в «совке», как противника режима…
— А если соберут? Тогда что?
— Тогда дают статус политического беженца и пособие. Можно не работать!
Они прошли захламленный двор и вошли в подъезд.
На грязной мокрой лестнице валялись окурки, упаковки из-под продуктов, старая рваная рубаха…
— Ты не обращай внимания, — сказала Наташа и толкнула дверь на втором этаже.
Когда дверь не открылась после нажатия на кнопку звонка и стука кулаком, Наташа развернулась задом и начала колотить пяткой.
Дверь распахнулась неожиданно.
На пороге стоял бородатый коренастый мужик с волосатой грудью. Он был голый по пояс, а на буграх мышц синели наколки. Лешка весь подобрался, готовый к неожиданностям.
— Привет! — сказал мужик Наташе, мельком оглядев Лешку и нисколько не удивившись. — Проходите, — он посторонился.
Лешка вошел в квартиру, настороженно озираясь. Дверь за ними захлопнулась. Из комнаты, от которой падал свет в темный коридор, доносились голоса, и этот шум странно напомнил Ковалеву гул обыкновенного советского барака. Оттуда слышались точно такие же словечки и выражения, как и в бараке усиленного режима какого-нибудь СевВостоклага…
«Куда я попал?» — подумал Лешка.
Волосатый обошел вновь прибывших и шагнул в комнату. На пороге он обернулся.
— Я пока занят, — сказал он густым басом. — Ты, Наташка, посиди в соседней комнате, а ты, земляк, можешь присоединиться к нам.
Лешка вошел в светлую комнату и увидел, что несколько человек, одетых прилично и не очень, внимательно смотрят на парня лет двадцати пяти, глотающего последние капли влаги из стакана. Бородатый сел рядом с парнем и принял у него из рук пустой стакан. Парень схватил луковицу, лежащую посреди стола рядом с большой пачкой денег, и с шумом понюхал, после чего вернул луковицу на стол. Бородатый вытащил из-под стола бутылку, ловко сковырнул пальцем пробку и налил в стакан доверху. Под внимательными взглядами остальных выпил и тоже понюхал все ту же луковицу, после чего положил ее на место. Лешка удивленно смотрел на странное действо, происходящее в полной тишине. Стакан наполнялся снова…