Лесной бродяга (Обитатель лесов)

Ферри Габриэль

Не слезая с лошадей, апачи окружили со всех сторон пленника, который бросал вокруг себя растерянные взгляды, встречая всюду бронзовые лица врагов, на которых не дрогнул ни один мускул. Между тем индейцы стали совещаться между собой. В это время один из них, по-видимому начальник отряда, отличавшийся от остальных воинов более темным цветом кожи и пестрым головным убором из черных и белых орлиных перьев, соскочил с лошади, как будто не удостаивая своим вниманием совещания своих подчиненных. Он бросил поводья одному из воинов и направился прямиком к островку. Подойдя к реке, он принялся разглядывать

следы на прибрежном песке.

При виде этого сердце Розбуа усиленно забилось, так как действия индейца явно доказывали, что он заподозрил неладное.

— Неужели краснокожий пес учуял свежее мясо? — прошептал канадец, обращаясь к Хосе.

— Quien saber? [57] — ответил тот испанской поговоркой, которая на его родине является ответом на любой затруднительный вопрос.

Однако на песке, утоптанном копытами диких мустангов, приходивших на водопой, индеец, видимо, не обнаружил никаких человеческих следов. Тогда он направился вдоль берега, продолжая пристально вглядываться в почву.

57

Кто знает? (исп.)

— У этого дьявола возникли какие-то подозрения, — прошептал канадец, — если он пройдет с полмили, то обнаружит наши следы в том месте, где мы вошли в воду, чтобы вплавь добраться сюда. Я же тебе говорил, Хосе, — с горечью продолжал охотник, — что следовало войти в воду по крайней мере за две мили отсюда; но ни ты, ни Фабиан не согласились на это, и я, как последний дурак, уступил вам!

При этих словах канадец с такой силой ударил себя в грудь, что любая другая грудная клетка от такого удара наверняка проломилась бы.

Тем временем совещание по поводу участи пленника завершилось, так как равнину огласили крики одобрения, по-видимому, в ответ на предложение одного из индейцев. Однако пока ожидали возращения вождя, чтобы испросить его согласия на придуманную ими пытку. Вождем их являлся Черная Птица, о котором мы уже раньше упоминали. Он продолжал свои изыскания по берегу, поднимаясь вверх по течению Рио-Хилы; дойдя до того места, где Розбуа и его спутники вошли в воду, он убедился в справедливости ранее сделанного вестником донесения совету вождей и решил извлечь из него пользу, ибо преследовал свои собственные, далеко идущие дипломатические цели.

Удостоверившись в присутствии на островке трех белых, Черная Птица направился мерным шагом к своим подчиненным. Он с важностью выслушал результат совещания индейцев и знаком велел отложить на некоторое время исполнение пытки. Затем так же неспешно он пошел к берегу, отдав предварительно какое-то приказание, которое пять или шесть краснокожих всадников бросились тотчас исполнять. Они вскочили на лошадей и ускакали.

Полное спокойствие царило в природе; цветы и травы источали сильное благоухание, ветер слегка шелестел ими, и островок выглядел таким же необитаемым, как в те дни, когда река текла только для птиц небесных и диких животных, приходивших к ней утолить жажду. Но индейца не могла обмануть эта тишина. Подойдя к реке, Черная Птица приложил ко рту руку в виде рупора и закричал на смешанном

полуиндейском-полуиспанском диалекте.

— Пусть белые воины, пришедшие с полуночи, выйдут без страха: Черная Птица друг им, так же как и его воины!

Едва ветер донес слова вождя до слуха наших друзей, Розбуа сильно стиснул руку Хосе; они оба поняли диалект дикаря.

— Что мы ответим этой собаке? — спросил канадец.

— Ничего! — лаконично ответил Хосе.

И лишь тихий шелест колеблемого ветром тростника стал ответом на предложение индейца, который невозмутимо продолжал:

— Орел может скрыть свои следы в небесах от глаз апача; плывущий вверх по реке лосось также не оставляет после себя борозды, но пробирающийся через пустыню бледнолицый не похож ни на орла, ни на лосося!

— Да и на гуся тоже не похож, — пробормотал Хосе. — Лишь глупый гусь способен неуместным криком выдать свое присутствие!

Вождь снова прислушался, но слова Хосе были произнесены так тихо, что не могли достичь даже тонкого слуха индейца.

— Белых воинов всего трое, — продолжал Черная Птица, не теряя надежды получить ответ и намеренно делая акцент на числе три. — Красных воинов двадцать, и они дают белым слово, «то станут их друзьями и союзниками!

— Что это значит? — спросил шепотом Розбуа у Хосе. — Для какой коварной цели понадобились мы этому хитрецу?

— Пусть выскажется до конца, тогда и узнаем, — ответил тот. — Мне кажется, он еще не полностью высказался.

— Когда белые воины узнают о намерениях Черной Птицы, они выйдут из засады, — продолжал предводитель апачей, — так пусть они о них узнают. Белые воины с полуночи в постоянной вражде с белыми воинами с полудня; у них другие боги, другой язык. Апачи захватили в свои когти весь лагерь белых с полудня!

— Искатели золота проведут несколько не особенно приятных часов! — заметил Розбуа.

— Если три белых воина согласны присоединить свои длинные карабины с нарезными стволами к оружию красных воинов, то они поделят между собой скальпы, сокровища и оружие белых воинов с полудня, и все вместе будут плясать вокруг останков своих врагов.

Розбуа и Хосе с удивлением посмотрели друг на друга.

Благодаря их объяснениям, Фабиан также понял, что индеец предлагает им противный всем требованиям совести союз. Предложение вождя вызвало благородное негодование у охотников, которые решили лучше погибнуть, чем согласиться помогать индейцам в победе даже над своими смертельными врагами.

— Слышите, что предлагает этот нечестивец! — воскликнул канадец, не будучи в состоянии сдерживать долее свое негодование. — Он, кажется, принимает ягуаров за койотов! — образно выразился старый охотник, невольно подражая языку индейцев. — О, не будь здесь Фабиана, мой карабин заставил бы его умолкнуть навеки!

Несмотря на упорное молчание наших друзей, индеец был твердо уверен в их присутствии на островке, однако, похоже, начинал терять терпение, так как привык к немедленному исполнению своих приказов. Он желал приобрести трех ценных союзников, поскольку знал по опыту, что канадцы прекрасные стрелки, а кроме того, для него было важно одержать верх над мнением остальных племенных вождей. Поэтому, подавив свое нетерпение, он снова начал: