Лесной бродяга (Обитатель лесов)
Шрифт:
— Но еще более вызывает сожаление смерть Кучильо, нашего проводника! — горестно вздохнул Ороче.
— Верно, мысли в вашей голове еще не совсем пришли в порядок после полученного вами удара, — усмехнулся Диас на замечание Ороче, пробуя в то же время о стремя гибкость своей шпаги. — Не будь этого славного Кучильо, как вы называете его, мы не потеряли бы сегодня вечером двадцать наших храбрых товарищей, которых предстоит завтра предать земле. Об одном я сожалею, что Кучильо не сдох одним днем раньше!
В это время между индейцами происходило совещание относительно дальнейшего плана действий. Подвиг Диаса, смерть многих воинов, погибших от пуль мексиканцев как внутри лагеря, так и за пределами его, изрядно опустошили ряды краснокожих. Несмотря на всю свою
Этот своеобразный народ отличается каким-то удивительным презрением к жизни и вместе с тем осторожностью. Благоразумие требовало с их стороны отступления, которое они осуществили так же быстро, как и нападение. Что же касается мексиканцев, то они решили преследовать отступающих, так как считали необходимым воспользоваться своей победой, слух о которой должен был проникнуть в самые отдаленные уголки пустыни и, таким образом, оградить их в будущем от нападений.
Как только дон Эстебан отдал приказ начать погоню, мексиканцы встретили его криками радости. Двадцать всадников ринулись вслед за удаляющимися индейцами; в числе их находился и Диас. Со шпагой в одной руке, в другой держа поводья коня и лассо, Диас в сопровождении своих соратников скрылся в ночной мгле.
Большинство из оставшихся в лагере получило более или менее опасные раны; раненых перевязали, но прежде чем предаться отдыху, они по приказанию дона Эстебана тщательно проверили и исправили укрепления на случай нового нападения индейцев; затем, не обращая внимания на валявшиеся всюду трупы, кровью которых была залита земля, мексиканцы улеглись на ней, изнуренные усталостью. Вскоре воцарилась тишина; слабые отблески догорающих костров и свет луны озаряли и тех, кто заснул на короткий срок, чтобы с рассветом вернуться к жизни, полной опасностей, и тех, которые покоились рядом с ними вечным, непробудным сном.
XXVIII. ПОСЛЕ СРАЖЕНИЯ
Спустя примерно час после сражения, когда все утомленные мексиканцы, казалось, спали непробудным сном, а растрескавшаяся от зноя земля уже впитала кровь многочисленных жертв, один из лежащих бесшумно поднялся на ноги. Это был дон Эстебан. Взяв горящую головню, он ходил по лагерю, пристально вглядываясь в лица мертвецов, словно разыскивал кого-то.
Колеблющийся свет головни освещал то раскрашенное лицо апача, то отливающее синевой лицо мексиканца, теперь мирно покоящихся рядом смертельных при жизни врагов. Порой чье-то предсмертное хрипение или стон раненого привлекал внимание испанца, однако каждый раз он лишь чертыхался шепотом и брел дальше.
Внезапно слабый голос привлек его внимание. Он не сразу различил, откуда слышался призыв, наконец в полумраке разглядел едва уловимое движение: чья-то рука шевельнулась среди неподвижных тел, указав верное направление.
— Господи, это же Бенито! — проговорил подошедший дон Эстебан с искренним состраданием.
— Он самый. Бенито, умирающий в пустыне, где провел всю жизнь. Не вижу, кто вы, но скажите, жив ли еще Бараха?
— Часа полтора назад был жив. Он преследует отходящих индейцев, должно быть, вскоре вернется и простится с вами.
— Не успеет, — вздохнул вакеро. Он говорил с трудом, слова со свистом вырывались из раненого горла. — Я доверил ему заботу о своем верном старом друге. Напомните ему о моей последней просьбе — пусть любит его, как меня.
— Кто этот верный друг? Ваш брат?
— Больше, чем брат. Я отказал сеньору Барахе моего коня.
— Уверяю вас, я передам ему ваши последние слова.
— Благодарю вас, дон Эстебан… Я, кажется, узнаю ваш голос… Ведь это вы, сеньор?
— Я, Бенито.
— Хорошо… Индейцам не удалось сломить меня в молодости… когда у них… в плену… Они убили меня в старости, не успели захватить, вот и выходит… — Вакеро замолк, хрипло и часто дыша, потом еле слышно закончил: — И выходит одно на одно… — Он смолк, невидящие глаза закрылись, голова откинулась безжизненно.
— Упокой, Господи, его душу! — перекрестился испанец. —
Дон Эстебан продолжил осмотр трупов, останавливая внимание только на мексиканцах. Осмотрев буквально каждого, он возвратился на свое место раздосадованный: трупа Кучильо он так и не обнаружил.
В лагере снова водворилось спокойствие, как будто он весь состоял из одних мертвецов, и продолжалось на сей раз довольно долго. Костры почти совсем догорали и бросали только слабый свет, когда смешанный гул приближающихся голосов и топот лошадей возвестили о возвращении тех участников экспедиции, которые преследовали апачей. Бросив осматривать трупы, испанец вышел навстречу. Первым он увидел Диаса.
— Дон Эстебан, — обратился к нему отважный мексиканец, отирая струившийся со лба пот, — мы не можем похвалиться успехом своего предприятия. Нам едва удалось заколоть двух беглецов, а между тем мы потеряли одного из наших. Впрочем, я все-таки захватил пленника. Может быть, вам угодно будет подвергнуть его допросу?
С этими словами Диас отвязал от луки седла свое лассо и указал пальцем на бесформенную человеческую массу, крепко скрученную веревками. Это был индеец, которого всю дорогу безжалостно волочили по камням и колючим кустарникам, где он оставлял клочья своей кожи, так что представлял собой лишь жалкое подобие человека.
— Однако он был жив, когда я поймал его, — воскликнул Диас, — но эти краснокожие собаки так упрямы, что готовы лучше умереть, чем сказать что-нибудь!
Не удостоив даже улыбкой эту жестокую шутку, дон Эстебан сделал знак Диасу следовать за ним в отдаленную часть лагеря, где они могли поговорить без опасения быть подслушанными. Когда остальные товарищи Диаса улеглись спать и в лагере снова водворилась тишина, испанец тихо заговорил:
— Сеньор Диас, мы приближаемся к цели нашего путешествия. Завтра, как я уже говорил вам, мы остановимся на отдых у подошвы тех гор, за которыми находится Золотая долина. Но чтобы наше предприятие увенчалось успехом, необходимо предотвратить измену, которая может воздвигнуть на нашем пути непреодолимые препятствия. Именно по этому-то поводу я и хотел посоветоваться с вами сегодня. Вы хорошо знаете Кучильо, но все-таки меньше, чем я. Этот негодяй с ранней юности занимался тем, что предавал тех, кому казался более всего преданным. Его подленькое лицо — лишь слабое отражение его черной душонки. Я уже говорил вам, кабальеро, что он продал мне тайну этих богатейших золотых залежей, разработка которых должна послужить к возрождению Соноры. Недавно я узнал, каким способом достался ему этот секрет: он предательски убил своего друга известного гамбузино Маркоса Арельяно, нашедшего Вальдорадо. Несчастный опрометчиво доверил Кучильо свою тайну, надеясь найти в мерзавце верного помощника. Зная об этих преступлениях, я неусыпно наблюдал за ним, и его сегодняшнее отсутствие внушало мне серьезные опасения. Однако я успокаивал себя тем, что ночное нападение индейцев могло быть простой случайностью. Но некоторые обстоятельства сегодняшней ночи доказали мне противное и подтвердили мои первоначальные подозрения. Кучильо примкнул к нашей экспедиции только потому, что не смог добраться до Вальдорадо в одиночку. В его планы вовсе не входило намерение разделить свое сокровище с большим количеством людей, а потому он прибег к помощи индейцев, которые оказались простым орудием в его руках!
— И мне также показались подозрительными некоторые недомолвки в его рассказе! Но ведь так просто разрешить все наши сомнения: соберем военный совет, подвергнем его допросу и, когда уличим в измене, немедленно расстреляем!
— С самого начала битвы я приказал этому предателю не отходить от меня, чтобы не выпускать его из вида. Я видел, как он зашатался и упал, по-видимому, получив смертельную рану, чему я откровенно обрадовался, решив, что сама судьба освободила меня от изменника, но перед вашим приездом я пересмотрел всех убитых и нигде не нашел тела Кучильо. Поэтому нам необходимо тотчас отправиться в погоню за ним, пока он еще не ушел далеко. Следует немедленно прикончить мерзавца!