Лесной фронт. Дилогия
Шрифт:
— Извиняй, Семен, — сказал я в ответ на удивленный взгляд старосты, — но с самого утра не жрал почти. А тут у тебя такой стол, что живот аж воет.
Хозяин понимающе усмехнулся и продолжил разливать самогон. А я принялся за свой бутерброд, стараясь поменьше откусывать хлеба, но стаскивать с него побольше сала — знаю по личному опыту, что жир уменьшает действие алкоголя. Лучше бы, конечно, активированного угля, но у того свой секрет — опьянения поначалу не чувствуешь, но, как только уголь растворится, все выпитое разом бьет в голову. Как-то, в студенческой юности, выпил таким образом почти бутылку водки без закуски. Сначала вроде бы все нормально, но вот через час-полтора… Ладно, хватит об этом.
— Ну, будем знакомы. — Староста поднял свой стакан. Мы последовали его примеру, звонко чокнулись и опрокинули самогон. А ничего так! Чистый! Сивуха почти не чувствуется.
Захрустел огурец. Я поглядел на своих товарищей. Вроде бы никто под стол падать не собирается. Добил свой бутерброд и потянулся за колбасой. Остальные тоже не стеснялись — громко чавкали, нахваливая набитыми ртами хозяйку и самого старосту.
— Как звать-то вас? — Хозяин взял бутыль и стал наливать по второй.
— Меня — Алексеем, — представился я и принялся указывать по очереди на своих товарищей. — Это Ян, Слава, Казимир…
Здесь я замялся. Далее следовало представить Генриха и Алика, но не произносить же такие имена при поставленном немцами старосте! Генрих — еще ладно. Но Алик… Назови я это имя — прокол будет стопроцентный. Сразу поймет, что тот — еврей. Быстро сделав вид, что прожевываю еду, я продолжил:
— Гена и Александр.
— Откуда вы? Что-то я вас не припоминаю, — продолжил спрашивать староста, ставя бутыль на место и снова поднимая стакан. — Ну, давайте, шоб всей этой сволочи большевистской поскорее немец кишки выпустил.
Не моргнув глазом я выпил самогон, исподтишка глянув на остальных. Хорошо, что здесь нет Антона — даже затрудняюсь сказать, как бы тот отреагировал на такой тост. Мне-то легче. Я вырос в других условиях, в которых политвоспитанию места не нашлось. Остальным, аполитичным сельским жителям, защищающим от врага не столько какую-либо политическую систему, сколько свою землю и свои жизни, тост тоже аппетита не испортил — скорее только придал злости. А вот насквозь советский человек Антон мог бы сорваться.
Староста крякнул, хлопнул опустошенным стаканом по столу и потянулся за огурцом. Мы последовали его примеру. Хрустя закуской, он вопросительно уставился на нас, ожидая ответа на свой вопрос. Я делал вид, что торопливо прожевываю закуску и «вот сейчас» отвечу. На самом деле в мозгу лихорадочно крутились мысли, выискивая подходящую легенду. Надо было заранее все продумать — мысленно я отвешивал себе крепкие подзатыльники. Но, слава богу, отвечать прямо сейчас не пришлось. Я только открыл рот, чтобы выдать очередную шитую белыми нитками импровизацию, как со двора снова раздался истошный лай и звон цепи.
— Хлопцы пришли.
Староста поднялся из-за стола и направился к двери.— Ешьте, мужики, я мигом.
Как только староста скрылся в прихожей, я наклонился к сидящему рядом Алику, который, судя по всему, уже поплыл. Я, честно говоря, тоже уже чувствовал, что следующая порция самогона будет лишней. Несмотря на обильную закуску, в голове начинало шуметь.
— Как только вернется — пойдешь во двор. Скажи, что в сортир припекло. Найдешь во дворе наших и передашь, чтобы один присмотрел за этим окном, а остальные пусть заходят.
Алик кивнул. В это же время вернулся хозяин в сопровождении двоих новых гостей.
— Это Тарас, — представил он низенького, но какого-то квадратного мужичка среднего возраста, который, кроме фигуры, мог похвастаться еще внушительным носом-картошкой и густыми, чуть ли не свисающими на глаза бровями, — а то — Живка.
Если Тарас больше походил на безбородого гнома, то Живко, наоборот, — длинный, худой и какой-то нескладный. Будто кукла из фанерных планок. И двигается как кукла — механически. Серое непримечательное ничем, кроме тонких усиков, лицо. Блеклые, бесцветные глаза… Второй полицай был полной противоположностью своему имени.
— Хозяин, — сразу после того, как нам представили новоприбывших, Алик поднялся из-за стола и заплетающимся языком обратился к старосте, — мне бы до ветру отлучиться. Где здесь у тебя сортир?
— Как из хаты выйдешь, — староста махнул рукой в сторону двери, — по левую сторону обойди, и увидишь сарай. За ним там сразу.
Алик шаткой походкой вышел, а я продолжил наблюдать за старостой и двумя полицаями. Гости, как я и просил, явились при полном параде — с оружием и нарукавными повязками. Вдобавок к этому Живко мог похвастать еще и черной униформой, которую я видел впервые. Карабины полицаи поставили в тот же угол, где уже стояло наше оружие. Потом они подошли к столу и принялись озираться в поисках свободного места, которого, честно говоря, практически не было. Староста задумчиво смотрел на стол, видимо раздумывая, как нас всех здесь разместить — стулья были заняты, а на лавке еще мог поместиться только один человек, и то — если потесниться. Кстати, мы расселись за столом кто где… И абсолютно не продумали, как лучше рассесться, чтобы не мешать друг другу, когда придет время действовать. Очередное упущение с моей стороны. Мысленно я отвесил себе новый подзатыльник. Учиться еще и учиться! Ладно, будем надеться, что ничего фатального из этого не выйдет.
Староста, похоже, пришел к выводу, что просто так мы все за столом никак не поместимся.
— Зинка! — крикнул он. — Принеси еще два стула гостям!
— Иду-иду! — послышался из-за стены квохчущий голос хозяйки.
Дверь в комнату распахнулась, и показался вначале стул, а потом и сама хозяйка. Поставив стул на место, она снова скрылась где-то в доме — видимо, побежала за вторым стулом. И в этот момент я уловил тихий скрип входной двери. Начинается! Я бросил быстрый взгляд на Яна. Тот кивнул: мол, понял. В дверях показался Антон с пулеметом наперевес. Я вытащил под столом пистолет, стараясь сделать это незаметно. Не знаю, получилось у меня или нет, но хозяин был слишком занят — он наполнял стаканы, а все внимание полицаев было приковано к еде на столе. Одновременно с этим снова появилась хозяйка и, увидев вооруженного чужака, за которым уже входил в комнату Семен, выронила стул и истошно завизжала. Староста и полицаи оглянулись на крик. Я тут же вскочил, вскидывая пистолет, и отпрыгнул подальше от стола — к буфету. Моему примеру последовали Ян и Генрих. Нет, они не прыгали и даже не вставали. Говоря «последовали примеру», я имею в виду, что они тоже взяли троицу, стоящую с противоположной стороны стола, на прицел. Антон резко сместился влево от двери, открывая проход Семену, и тот, целясь в старосту и полицаев из своего карабина, отрезал им подступы к стоящему в углу оружию. Все так же покачиваясь, в комнату вошел Алик. Он взял из угла карабин и замер, соображая, что делать дальше. В глазах хозяина появилась искорка понимания, а мгновением позже начали озираться в поисках выхода из ситуации и полицаи. Но выхода не было. С одной стороны стола на них смотрели три черных зрачка стволов двух наганов и моего «парабеллума», а сзади хищно поводил стволом пулемета Антон и целился, вскинув к плечу карабин, оборванный Семен Зельц. Да еще Алик наконец-то что-то сообразил и тоже, подняв оружие, шагнул в сторону, уходя с линии огня. В этот момент по законам жанра должна бы повиснуть гробовая тишина… Но хозяйка дома, видимо, «законов жанра» не знала — ее крики продолжали резать слух.
— Руки вверх и не двигаться, — самым спокойным голосом, на какой только был способен, сказал я. — Алик, заткни женщину.
Связанные староста и полицаи сидели в углу под присмотром Семена. Все трое волками смотрели на нас, хотя в их взглядах чувствовался и страх. А из-за стены раздавались тихие всхлипы жены старосты, которую сторожил Алик. Остальные ловко шуровали по дому, сгребая все, что могло нам пригодиться. Я же сидел за столом, жевал кусок колбасы и думал о том, что делать с женщиной. С одной стороны, оставлять ее здесь нельзя. Я рассчитывал просто тихо исчезнуть вместе с вражескими прислужниками, чтобы создалось впечатление, будто в село вошли полицаи и эта троица предателей ушла с ними. В том, что местные жители расскажут именно эту версию, я не сомневался. Не зря мы шли по селу не скрываясь. Уверен, что не одна пара глаз наблюдала за нами. О причинах исчезновения пусть немцы сами догадываются. Их никуда не посылали, никаких заданий не давали. Я надеялся, что немцы решат, будто те сами сбежали. Кстати, лучше сделать немного по-другому — если убить старосту здесь, то, возможно, убийство повесят на исчезнувших полицаев. Будет очень неплохо, если новая власть начнет закручивать гайки среди своих прислужников — предали одни, могут предать и другие. Очень хотелось навести шорох среди полицаев руками самих же их хозяев. Но жена старосты… Она — нежеланный свидетель, который может испортить всю игру. Если расскажет, что пришли какие-то незнакомые люди, скрутили старосту вместе с местными полицаями, то возникнут вполне законные сомнения в нашем маскараде. Так что оставлять свидетельницу никак нельзя. Идеально было бы убить ее вместе со старостой. Пришли полицаи, убили старосту с женой и исчезли вместе с местными полицаями. Именно исчезновение местных наведет тех, кто будет расследовать это дело на мысль, что они были заодно с нами. Но убивать женщину… Ой как не хочется!