Лесной кавалер
Шрифт:
Как-то, отправляясь с дюжиной других индианок купаться нагишом в ручье, Миски захотела, чтобы Ланс составил им компанию. Она без устали хвасталась перед остальными физическими достоинствами «своего мужчины», расписывая их так, словно он был породистым жеребцом. И чуть ли не по пять раз на дню эта лукавая девица буквально требовала от еще неопытного Ланса прелестей физической близости, чем часто ставила его в крайне неловкое положение, поскольку далеко не всегда подобные просьбы высказывались с глазу на глаз.
Индейские юноши и девушки не имели даже отдаленного представления о том, как это происходит у англичан, и абсолютно не считали нужным хранить в тайне подробности своей интимной жизни. Со временем Ланс привык к их простым взглядам на все стороны человеческой жизни, и они немало забавляли его.
От Миски пахло солнцем и дымком костра, а кожа, обтягивающая крепкие мышцы, была приятна на ощупь. Не раз Ланс ловил себя на том, что страстно хочет обнять ее покрепче и просто приласкать, но ласка показалась бы юной дикарке проявлением слабости, а посему — совершенно неуместной. Она понимала лишь окрики и тычки, а смысла и прелести поцелуя постичь не могла.
Тем летом, когда Петиско подарил Лансу Миски, на поселок напал боевой отряд пришедших с севера доэгов.
Воспользовавшись страшной грозой, девять воинов-доэгов проникли в поселок и похитили двух молодых скво. Шум ливня и непрестанно грохочущий гром позволили им прокрасться в четыре вигвама и обезоружить их обитателей, прежде чем подняли тревогу.
Выскочив из своего вигвама, Ланс Клейборн оказался в самой гуще рукопашного боя, ожесточенность которого навсегда врезалась ему в память.
Доэги сражались все вместе, не рассредоточиваясь, чискиаки же нападали на них по одному, созывая своих соплеменников боевыми криками.
Почти ослепший от дождя Ланс схватился со скользким, ярко размалеванным гигантом лет сорока, вооруженным ножом. Вырвавшись из его железных объятий, Ланс уклонился от смертоносного удара и захватил пальцами правой руки немного мокрого песка. Когда же нож доэга вновь взлетел на его головой и, опускаясь, коснулся плеча, юноша перехватил руку врага, мгновенно повернулся к нему спиной и попытался бросить его через себя на землю. Песок сослужил свою службу, не дав пальцам Ланса соскользнуть со смазанной жиром кожи доэга. Однако бросок не получился: противник был слишком тяжел. И все же рывок оказался настолько сильным, что индеец потерял равновесие и тяжело упал в мокрую грязь, буквально кипящую от секущих тугих струй дождя. Тут-то его и настиг широкий клинок индейского ножа Ланса. Предсмертный вопль доэга слился с победным криком юноши.
Петиско сражался у полога своего вигвама. Один враг, череп которого был раскроен томагавком, лежал у его ног, другой промчался мимо Ланса, прижимая обе руки к окровавленному животу. Спрятавшись за большим вигвамом, где проходили советы вождей, какой-то чискиак пытался стрелять из безнадежно промокшего фитильного ружья…
Ланс атаковал третьего противника Петиско с фланга и сбил его с ног, но тот тут же поднялся и бросился бежать. Жестом остановив Ланса, вождь метнул томагавк, вонзившийся беглецу точно между лопаток.
Видя, что они обречены, остальные исчезли за стеной дождя. По боевому кличу Петиско десять лучших воинов отправились в погоню, но ливень не стихал, размокшая глина не позволяла двигаться быстро, и вскоре отряд преследователей вернулся ни с чем.
В схватке пали двое чискиаков и четверо доэгов; скво удалось отбить.
На следующее утро состоялось празднество, завершившееся победной пляской, во время которой Лансу торжественно вручили два орлиных пера с кисточками на концах.
После сражения Миски стала более послушной и прилежной: «ее Усак» убил одного из свирепейших боевых вождей доэгов и стал настоящим героем. Она старалась. Она даже вспомнила, что Ланс ненавидит собачье мясо и перестала незаметно подкладывать его в котел. Миски искренне пыталась унять свой вздорный нрав и не досаждать «великому белому вождю» по мелочам…
Между тем близилась осень, окрашивая листья деревьев в яркие цвета.
Ланс сильно изменился и окреп за это лето; посетившие поселок торговцы не узнали его, как, впрочем, и ни один другой англичанин не узнал бы сына сэра Мэтью Клейборна в этом рослом загорелом юноше, одетом как индеец, с томагавком и ножом на поясе, грудью, руками и лицом, смазанными медвежьим жиром, и перьями в волосах. Пео еще больше походил на дикаря: его загар был гуще, а раскраска живописнее.
— Нам пора возвращаться на Кансл-Поинт, — сказал Ланс.
— Да, хозяин. Я уже думал об этом.
— Уходим через два дня.
Пео отправился готовить вьючных лошадей.
— Миски! — позвал Ланс и по-индейски приказал: — Приготовь мне одежду, да не забудь про запасные мокасины и куртку!
Она грустно взглянула на него, вся ее беззаботная болтливость словно испарилась. Вскоре печальное известие облетело весь поселок. Петиско поспешил предложить Лансу остаться до месяца падающих листьев и принять участие в охоте у голубых гор.
Ланс отрицательно покачал головой. Как ни хотелось ему задержаться подольше у чискиаков, он не мог: надвигалась зима. Юноша обещал Эду Уокеру помочь с постройкой нового склада на ручье Арчерз-Хоуп. Кроме того, еще не был улажен вопрос с шерифом. Видимо, придется заплатить штраф. Что же касалось иска корнета Гэри, то Ланс готов предстать перед колониальным судом, если до этого дойдет дело. Интересно, кто осмелится утверждать, что проучить кабацкого задиру, защищая собственную жизнь и честь, — преступление?
До плантаций на Кансл-Поинт был день пути от Джеймстауна, так что с наступлением холодов у них будет много гостей — глупых фермеров, любопытных торговцев, бродячих ремесленников, нуворишей из губернаторского совета, пытающихся выдать себя за джентльменов, офицеров, направляющихся вверх по реке в гарнизон Энрико, капитанов торговых судов, приплывших из Англии на ярмарки в Нижнем Норфолке и Джеймстауне…
Любой из них может оказаться смертельным врагом, посланцем вероломного пирата, носящего испанское имя Хесус Форк. Ланс и мысли не допускал, что коварный капитан встретил свою смерть в водах залива Кикотан. Он должен был объявиться вновь.
Ланс вздохнул и вновь покачал головой. Вражда с Форком хоть как-то скрасит прозябание в замке. И он должен быть там, ведь беда грозит не только Клейборнам, но и их друзьям — плантаторам с восточного побережья. Жизнь же без опасностей — все равно что жаркое без соли.
Ха! Вот бы посмотрели на него сейчас губернаторские подхалимы! Пока дорога лежит через лес, Ланс не собирался расставаться со своим индейским одеянием: мокасины ступают бесшумно, колючий кустарник, некогда изорвавший в клочья его английский камзол, бессилен против кожаных краг, а короткий плащ из шкурок выдры делает его невидимым среди деревьев.