Лесной Охотник
Шрифт:
— Нет, если я помогу вам, — он вновь поднял подзорную трубу и продолжил поиски.
— Мой отец не уверен, что хоть кто-то способен помочь, — вздохнула Мариэль. — Они нашли нас и собираются забрать. Вы ведь знаете, они не остановятся.
Майкл хмыкнул.
— Не думал, что твой отец так легко сдается. О тебе тоже так не думал, кстати сказать.
— Мы не сдаемся. Мы принимаем реальность. Так говорит отец.
— Чью реальность? Гитлера? — вопрос Майкла повис в воздухе. Он снова опустил трубу и повернулся, стараясь найти взгляд зеленовато-голубых глаз Мариэль. Она отстранилась, но не столь резко, как раньше. — До сих пор твой отец держался очень храбро. Ему необходимо было быть по-настоящему храбрым человеком, чтобы пойти на такой риск для себя и своей семьи. Он ведь и в самом деле рисковал. Я — не сдаюсь, капитан этого корабля тоже. Так почему же он…
— Он не хочет, чтобы кто-то еще пострадал.
— Кто-то еще пострадает вне зависимости от того, заберут вас с этого корабля или нет. Так действуют нацисты, — он выдавил из себя слабую, натянутую улыбку.
Девушка несколько мгновений изучала его, а затем оглянулась по сторонам и прошептала:
— В вас есть что-то странное, — сказала она и решила исправиться. — Другое, я хочу сказать. Ни на кого не похожее.
— Может, и так.
Он невольно задался вопросом: может, она чувствует, что внутри меня сидит зверь? Там, в той клетке, где я его запер…
Она смотрела на море.
— Я думаю, — вновь заговорила Мариэль. — Вы джентльмен, который пытается притворяться мужланом.
— Интересная мысль, — усмехнулся он, вновь вглядевшись в туман через подзорную трубу. — Я всегда думал о себе, как о мужлане, который притворяется джентльменом.
— Вы что-то скрываете.
— А кто в наше время ничего не скрывает?
— Да, но вы… скрываете что-то совсем другое. Это, — Мариэль нахмурилась. — Нечто очень глубокое.
— Не думаю, что настолько, — ответил Майкл, понимая, что не может сказать больше.
Некоторое время она молчала, и Майклу вдруг искренне захотелось, чтобы она ушла, потому что, вглядываясь в глаза этой молодой девочки, можно было сказать, что увидела она гораздо больше, чем думает.
— Вы смотрите на меня, как на калеку, — печально произнесла она вдруг, заставив его встрепенуться. — Поэтому и рассказали ту историю о Вулкане? Потому что он тоже был калекой?
— Я рассказал тебе историю о Вулкане, потому что видел, как он работает в своей небесной кузнице.
— Нет, — на удивление твердо произнесла Мариэль, сделала шаг вперед, качнувшись из-за своего корректирующего ботинка, и посмотрела на Майкла со спокойным и понимающим хладнокровием истинной женщины. — Герр Галлатин, я никого не прошу жалеть меня. Я не хочу этого и никогда не хотела. Мне не очень-то нравится, какая я. Мне не нравится звук, который сопровождает мою походку, не нравится внимание, которое это привлекает, потому что постоянно находятся люди, которые жалеют меня. Другие же смеются у меня за спиной. Но у меня не самая худшая жизнь, бывает намного хуже. Мне противно стоять, вглядываться в лица людей и видеть в них жалость ко мне. Они думают, что я бедный жалкий ребенок, который вынужден носить тяжелый ботинок. Ребенок, который никогда не сможет ходить прямо или танцевать. Но я не прошу никого из них жалеть меня, герр Галлатин. Я увидела это в ваших глазах, как только посмотрела на вас впервые. То же самое, что у других матросов на этом корабле. Вы жалеете меня и сторонитесь меня из-за своей жалости. Да, я могу быть калекой, и, возможно многим неприятно и неуютно находиться рядом со мной, я уже об этом говорила, но… — она поколебалась, потому что явно собиралась сказать нечто, идущее из глубины души. — Пожалуйста, не калечьте свое достоинство красивыми историями для девочки-урода.
В глазах ее застыли слезы. Он стоял, возвышаясь над ней.
— Я и помыслить о таком не мог, — серьезно ответил Майкл. — Я рассказал тебе о Вулкане не потому, что он был калекой. Нет. Я сделал это, потому что Вулкан знает, что такое боль. И я думаю, ты тоже знаешь это, Мариэль. Я думаю, это именно то, что скрываешь ты, и скрываешь очень глубоко. А еще я думаю, что тебе нужно найти способ отпустить ее, чтобы продолжать жить.
Глаза ее остекленели, а рот немного покривился.
— Да что вы можете знать об этом? — спросила она горьким шепотом.
Как ответить на такой вопрос? — спрашивал он у своего внутреннего голоса и не получал ответа. Одновременно с тем он осознал, что Мариэль не видит себя. Не понимает, насколько красива, не понимает, сколько радости может испытать. Она не замечает, насколько прекрасны ее глаза или какие мягкие у нее волосы. Она не видит розового немецкого румянца на своих щеках или стройной фигуры под бесформенным пальто. Она видит только искалеченную ногу и тяжелую обувь, держащую ее, словно якорь. И из всех лиц, которые испытывали жалость к Мариэль Вессхаузер, никто не испытывал ее больше, чем она сама, глядя в зеркало.
С левой стороны раздался крик с мачты. С правой тут же отозвались.
«Копье» приближалось. Майкл ожидал со стороны левого борта. Пусть он пока и не видел судно, но услышал, что кричали дозорные и понял, что вражеский корабль подготовил пушки. Похоже, пальба начнется прямо сейчас.
Билли Бауэрс находился на доступном расстоянии. Майкл напряженно окликнул его.
— Билли! Иди сюда! Отведи девушку вниз.
Билли подоспел, и, хотя Мариэль испуганно отпрянула, он успел поймать ее за руку и ободряюще улыбнуться.
— Не бойся, я тебя не укушу, — сказал он. Она принялась сопротивляться, отшатнулась, потеряла равновесие и упала на фальшборт. Билли, похоже, испугался не меньше, чем она. — Черт возьми, девочка! Сиди смирно! — после этого он схватил ее на руки и припустился бежать с ней по палубе.
Майкл подошел к правому борту и сквозь густой туман разглядел смертельно опасный силуэт плавучей крепости Мансона Кённига. Для пулеметной стрельбы судно находилось слишком далеко…
Майкл заметил пламя, алеющее возле передней пушки, услышал далекий хлопок и с замиранием сердца понял, что через несколько секунд «София» может превратиться в ведро крови.
Вода взметнулась высоко вдоль корпуса корабля. Члены экипажа с винтовками пытались стрелять, но от этой пальбы толку не было никакого. Следующий снаряд «Копья» прошипел над палубой и опустился в море с левого борта.
Прощупывают расстояние, понял Майкл. Черт возьми, где Бушен?! Хотя, впрочем, что он может сделать?..
Майкл внутренне грубо обругал Валентина Вивиана, который так рассчитывал на «лучшего человека», потому что лучший человек — скрытый волк. Но разве он учел, что волк может утонуть так же легко, как человек?