Лесси
Шрифт:
— Я вас слушаю, сэр.
— Ты же… как тебя там… Ты мальчишка этого… как его бишь, да?
Глаза Джо остановились на девочке. На той самой девочке, которую он видел однажды — давным-давно, когда отводил Лесси к герцогу. Сейчас лицо у нее не горело румянцем, как у него самого. Оно было белое до голубизны. На руке, уцепившейся за борт машины, проступили голубые жилки. Рука была тоненькая с виду. Мама, подумалось ему, сказала бы про эту девочку, что она, видать, ничего не ест, подавай ей только пудинг с изюмом.
Девочка тоже смотрела
— Мой отец — Сэм Керраклаф, — сказал он твердо.
— Знаю, знаю! — нетерпеливо закричал старик. — Я никогда не забываю имен и фамилий. Никогда! Раньше я знал в поселке всех до последнего человека. А сейчас тут вас слишком много подросло, молодое поколение. И, ей же богу, они всей своей оравой не стоят одного человека старого закала. Новое поколение, оно…
Он запнулся, потому что девочка рядом с ним дернула его за рукав.
— Что такое? А? Ах, да. Я и сам как раз припомнил. Так где твой отец, мальчик? Он дома?
— Нет, сэр.
— Где ж он?
— Пошел в Оллербай, сэр.
— В Оллербай? Чего ему там надо?
— Один знакомый как будто поговорил о нем на шахте, и он пошел попытать, не удастся ли наняться на работу.
— А, да-да, понятно. Когда он будет дома?
— Не знаю, сэр. Думаю, к чаю.
— Что ты там бормочешь? Значит, к чаю, не раньше. Черт возьми, это очень неудобно, очень! Хорошо, я подъеду около пяти. Скажи ему, чтоб он сидел дома, мне он нужен по важному делу. Скажи, чтоб он меня ждал.
Автомобиль укатил, и Джо заторопился в школу. Еще никогда не бывало такого долгого утра. Минуты в классе еле ползли, покуда, жужжа и бубня, тянулись уроки.
У Джо было только одно желание — чтобы пробил полдень. И когда наконец миновали последние свинцовые мгновения, превратившиеся в годы, он понесся домой и ворвался в дверь. Крик был все тот же — к матери:
— Мама! Мама!
— Бог ты мой, не вышиби дверь! И закрой ее за собой — люди скажут, что ты рос в конюшне. В чем дело?
— Мама, он к нам придет забрать Лесси!
— Да кто?
— Герцог… он придет…
— Герцог? Откуда он знает, что она…
— Не знаю. Но он сегодня утром остановил меня. Он придет к чаю…
— Придет сюда, к нам? Ты уверен?
— Да, он сказал, что придет к чаю. Ох, мама, я тебя очень прошу…
— Оставь, Джо. Не заводи! Я же тебя предупредила!
— Мама, ты должна меня послушать. Ну прошу тебя, прошу!
— Ты слышал? Я сказала, что…
— Нет, мама. Прошу тебя, помоги мне. Ну прошу!
Женщина поглядела на сына и устало, сердито вздохнула. Потом в отчаянии вскинула руки:
— Эх, горе и только! Неужели в этом доме никогда не будет покоя? Никогда?
Она опустилась в свое кресло и уставилась в пол. Мальчик подошел к ней и тронул ее за руку.
— Мама, сделай что-нибудь, — упрашивал мальчик. — Нельзя ли нам спрятать ее? Он будет здесь в пять. Он велел мне сказать отцу, что будет в пять. Ах, мама…
— Нет, Джо. Отец не согласится,…
— А не можешь ты уговорить его? Ну прошу тебя, прошу! Уговори отца не…
— Джо! — гневно крикнула мать. Потом ее голос стал опять спокойно-терпеливым. — Нет, Джо, это бесполезно. Так что брось докучать нам. Дело в том, что твой отец не станет лгать.
Уж настолько я его знаю. Плохо ли ему, хорошо ли, лгать он не будет.
— Так ведь… один только разик, мама.
Женщина печально покачала головой. Она сидела у очага и вглядывалась в огонь, как будто ища в нем желанного покоя. Сын подошел к ней и погладил ее голую по локоть руку:
— Мама, ну прошу тебя. Уговори его. Один только разик. От одной маленькой лжи ему не будет вреда. Я сам все для него сделаю, да, да, все сделаю, право.
Слова теперь быстро сходили с его языка.
— Я все устрою, все сделаю для вас обоих. Когда я вырасту большой, я получу работу. Стану зарабатывать деньги. Я накуплю ему разных вещей… и тебе тоже накуплю вещей. Я куплю вам все, чего вы пожелаете, если только вы… ну прошу тебя, прошу!..
И тут в первый раз за все время своей беды Джо Керраклаф показал себя ребенком, вся его стойкость пропала, и слезы заглушили голос. Мать услышала его рыдания и ласково похлопала его по руке, но она на него не глядела. В колдовском огне она как будто вычитала тайную мудрость и медленно начала говорить.
— Ты так не должен, Джо, — сказала она, и первые эти слова прозвучали мягко. — Ты не должен так сильно желать. Тебе хочется, чтоб Лесси была с тобой, но ты слишком уж сильно этого хочешь. Так нельзя!
Вот тогда она почувствовала, что рука сына задрожала в нетерпении. Голос его зазвенел, высокий и чистый:
— Ты не понимаешь, мать. Ты не понимаешь. Это не я хочу оставить у нас Лесси: это она хочет к нам. Мы ей нужны — страшно нужны. Потому она и пришла, проделала весь этот путь. Мы ей нужны, страшно как нужны.
И вот тогда миссис Керраклаф наконец взглянула на сына. Она увидела его перекошенное лицо и слезы, откровенно катившиеся по щекам. И все же в эту минуту ребячливости он в то же время как будто сразу очень повзрослел. У миссис Керраклаф было такое чувство, точно время сделало скачок и она видит этого мальчика, своего родного сына, в первый раз после многих лет.
Она долго не сводила с него глаз, потом стиснула руки. Ее губы сжались в одну прямую черту.
Она встала.
— Иди же, Джо, поешь. А потом ступай в школу и не волнуйся. Я поговорю с отцом. — Она подняла голову, и голос ее звучал твердо. — Да, я с ним поговорю, все будет так, как надо. Я поговорю с мистером Сэмуелом Керраклафом. Поговорю непременно!
В пять часов пополудни герцог Радлинг, пыхтя и ворча самым злобным образом, вышел из своей машины, остановившейся у маленького домика. А за воротами стоял мальчик, стоял твердо, расставив ноги, как будто преграждал дорогу.